Заря генетики человека. Русское евгеническое движение и начало генетики человека

Влечение к красоте – эстетизм – и влечение к знанию – любознательность – являются, конечно, отличительными особенностями художника-писателя. Первое ясно выражено у его бабушки и матери, дед также сильно чувствовал красоту природы. Любознательность мы находим и у книжника-деда, и у бабушки, которая отовсюду собирала знания, касающиеся предметов обыденной жизни, и народную художественную литературу. Отец в этом отношении очерчен слабо, но можно думать, что и он был одаренным.

Наконец, высшее человеческое влечение – социальный инстинкт, общительность было, очевидно, высоко развито у М. Горького. Он сам называет себя «общительным человеком» («Мои университеты», с. 57). Доказательством этому являются все его произведения, и прежде всего его автобиография. В противоположность многим другим авторам, он пишет в ней гораздо более о других, чем о себе, и не любит копаться в собственной душе. Хотя его природа, как человека высокого уровня, сложная, но, конечно, в нем гораздо меньше схизоидных дедовских черт, чем циклоидных черт бабушки, матери и отца.

Эмоции у М. Горького кажутся порою сдержанными, но вряд ли их можно назвать вялыми, по-видимому, они подавляются задерживающими нервными центрами. Во многих случаях жизни он обнаруживает отсутствие эмоции страха или уменье подавлять его (приведенная выше сцена на кладбище ночью, сцена пожара, описанная в «Моих университетах»). Мы уже видели ту же самую особенность бабушки. По эмоциям, внук вообще больше похож на бабушку, чем на деда: положительные эмоции – веселье, радость, восторг, вдохновение – у него преобладают над противоположными настроениями. Он сам говорит про себя: «Я был веселым человеком и знал, что смех – прекраснейшее свойство людей». И если бывали у него мрачные минуты, то в виде исключения, он решительно боролся с унынием.

...

«Помню, когда я прочитал в книге Ольденбурга «Будда, его жизнь, учение и община»: «Всякое существование есть страдание» – это глубоко возмутило меня; я не очень много испытал радостей жизни, но горькие муки ее казались мне случайностью, а не законом. Внимательно прочитав солидный труд архиепископа Хрисанфа «Религия Востока», еще более возмущенно почувствовал, что учения о мире, основанные на страхе, унынии, страдании, – совершенно неприемлемы для меня. И, тяжело пережив настроение религиозного экстаза, я был оскорблен бесплодностью этого настроения. Отвращение к страданию вызывало у меня органическую ненависть ко всяким драмам, и я не плохо научился превращать их в смешные водевили».

В этом отношении он похож на бабушку и отца. Все трое были типичными яркими оптимистами. Повышенное настроение циклоидного темперамента у них, конечно, преобладало над подавленным. У «веселого» дяди Якова эта вторая сторона циклоидного темперамента сказывалась значительно сильнее.

Переходя к нервно-психическим интеллектуальным способностям М. Горького, приходится прежде всего отметить высокое развитие центра речи, как в его рецепторной, так и в центральной и эффекторной части. Это – необходимое свойство каждого большого писателя. Можно критиковать язык и слог Горького – он сам называет его грубым, топорным. Но это зависит от среды, среди которой он учился языку. Емкость центра речи сказывается в богатстве языка и способности усвоять новые слова. Впрочем, следует отметить, что, обладая богатым русским словарем, М. Горький, кажется, не обнаруживает способности к иностранным языками, хотя более двадцати лет живет за границей, не говорит свободно ни на каком языке, кроме русского.

Эту ценную способность – высокое развитие центра речи – М. Горький получил в наследство от деда и особенно от бабушки. Он, конечно, прав, когда говорит, что он был «воспитан на красивом языке бабушки и деда» («В людях», с. 60), но здесь дело не только в воспитании, а также и в непосредственной наследственной передаче сложного устройства мозгового центра.