Заря генетики человека. Русское евгеническое движение и начало генетики человека

«Выпивши, она становилась еще лучше: темные ее глаза, улыбаясь, изливали на всех греющий душу свет, и, обмахивая платком разгоревшееся лицо, она певуче говорила:

– Господи, Господи! Как хорошо все! Нет, вы глядите, как хорошо-то все!

Это был крик ее сердца, лозунг всей жизни».

Бабушку упросили поплясать.

«Бабушка не плясала, а словно рассказывала что-то. Вот она идет тихонько, задумавшись, покачиваясь, поглядывая вокруг из-под руки, и все ее большое тело колеблется нерешительно, ноги щупают дорогу осторожно. Остановилась, вдруг испугавшись чего-то, лицо дрогнуло, нахмурилось и тотчас засияло доброй приветливой улыбкой. Откачнулась в сторону, уступая кому-то дорогу, отводя рукой кого-то; опустив голову, замерла, прислушиваясь, улыбаясь все веселее, – и вдруг ее сорвало с места, закружило вихрем, вся она стала стройней, выше ростом, и уж нельзя было глаз отвести от нее, – так буйно-красива и мила становилась она в эти минуты чудесного возвращения к юности!»

Незлобивость бабушки, ее готовность покориться, не противиться злу насилием (там, где это зло направлено лично против нее) порой даже сердят внука. «Иногда меня трогает за сердце эта слепая, все примиряющая доброта, а иногда очень хочется, чтобы бабушка сказала какое-то сильное слово, что-то крикнула». Внук спрашивал бабушку, как это она, сама сильная, позволяет деду себя бить.

Все вокруг любили бабушку, доброта которой была лучом света в темном, жестоком царстве. Работник Цыганок заявляет: «Я всех Кашириных, кроме бабани, не люблю, пускай их демон любит». Постоялец «Хорошее дело» говорит Алеше: «Хороша у тебя бабушка, о, какая земля». А мастер Григорий внушает мальчику: «Бабушка неправду не любит, не понимает. Она вроде святой, хоть и вино пьет, табак нюхает. Ты держись за нее крепко». Внук впрямь считает бабушку святой. У них заходит разговор о гниении трупов:

...

– Все гниют?

– Все. Только святых минует это…

– Ты не сгниешь!

«И все более удивляла меня бабушка, – пишет внук: – я привык считать ее существом высшим из людей, самым добрым и мудрым на земле, а она неустанно укрепляла это убеждение».

Внук трогательно описывает, как бабушка водила его совершать обряд «тихой милостыни»: ночью, никем не замеченная, разносила по домам, которые были еще беднее ее, хлеб и иное подаяние. «Каждый раз, как у нее скоплялось немножко денег от продажи грибов и орехов, она раскладывала их под окнами «тихой милостыней», а сама даже по праздникам ходила в отрепье, в заплатах. Когда бабушка умерла, А. Пешков узнал о ее смерти через семь недель после смерти, из письма, присланного его двоюродным братом. В кратком письме – без запятых – было сказано, что бабушка, собирая милостыню на паперти церкви и упав, сломала себе ногу. На восьмой день прикинулся антонов огонь. Внуки: оба брата и сестра с детьми – здоровые, молодые люди – сидели на шее старухи, питаясь милостыней, собранной ею. У них не хватило разума позвать доктора. В письме было сказано: «Схоронили ее на Петропавловском где все наши провожали мы и нищие они ее любили и плакали ».

В области интеллектуальных способностей следует отметить высокий поэтический талант бабушки и ее своеобразную религиозность.

Бабушка глубоко активно чувствовала красоту природы. На пароходе восторгается видами. «Ты гляди, как хорошо-то! – говорит ежеминутно бабушка, переходя от борта к борту, и вся сияет, а глаза у нее радостно расширены. – Вот он, батюшка, Нижний-то. Вот он каков, Богов. Церкви-те, гляди-ка ты, летят, будто. Варюша, погляди, чай, а? порадуйся».