Заря генетики человека. Русское евгеническое движение и начало генетики человека

Данные, накопленные Нильсоном-Эле, Таммесом, Истом, Шеллом и др. в ближайшие после работы Иоганнсена годы, послужили доказательством зависимости менделирующих различий от двух или большего количества генов, причем различие в действии одной пары генов часто оказывалось незначительным. Однако и эти факты рассматривались скорее как особые случаи, где гены представляют собой некоторого рода дупликацию, а не как иллюстрация общей сложности проявления гена, способного производить такой же эффект, какой был найден в работе Иоганнсена. Правильное толкование менделевских принципов, включающих почти всю область наследственности, и принятие этого толкования всеми генетиками задерживалось до тех пор, пока не удалось глубже проникнуть в материальные основы наследственности. Работа в этом направлении дала наконец возможность получить решающие данные.

Изложенный ход развития генетики представляет собой прекрасный пример важности воззрений и методов материализма (по сути дела, материализма диалектического) в развитии науки (на этом я остановился более подробно при рассмотрении отношения учения Ленина к генетике; см. сборник, посвященный памяти Ленина). Представление о генах как о материальных частицах, лежащих в хромосомах, со всем тем, что из этого представления вытекает (возможность их подсчета), их взаимодействие, кроссинговер, синапсис и т. д.), было отвергнуто группой антиматериалистов, включая Иоганнсена, Иста и Бэтсон. Факты, однако, оказались против них.

Много крупных представителей биологической науки приняли участие в выработке указанных выше материалистических основ генетики. Не следует забывать, что вскоре после обнаружения, главным образом немецкими цитологами, хромосом и митоза Вильгельм Ру выдвинул идею о том, что в хромосомах содержится наследственное вещество в виде многочисленных саморазмножающихся частиц (или, как мы бы теперь сказали, «генов»), расположенных линейно. К этому блестящему заключению он пришел на основании факта продольного расщепления хромосом. Пройдем мимо некоторых ошибочных положений этой концепции, развитых впоследствии как самим Ру, так и Вейсманом, принявшим эту точку зрения. Но следует отметить важное дополнительное теоретическое положение Вейсмана о том, что при одном из делений созревания происходит некоторого рода редукция в числе наследственных элементов, в результате чего остается половина их первоначального количества.

Вейсман, правда, понимал механизм этого процесса не так, как мы его теперь понимаем. Постепенно, однако, наблюдения цитологов, в особенности Ван-Бенедена, над хромосомами при оплодотворении, и над постоянством их числа, Бовери над неизменной индивидуальностью хромосом в стадии покоя (когда они непосредственно невидимы), и над различным влиянием разных хромосом на развитие, и Монтгомери, отметившего существование и значение гомологичных хромосом, создали солидную основу знаний, необходимых для действительной проверки истинности гипотез Ру и Вейсмана.

Крупный шаг вперед был сделан вскоре после вторичного открытия менделевских законов наследственности. Корренс, а вслед за ним Де Фриз, подтвердившие параллелизм между законом расщепления аллеломорфов и расхождения гомологичного хроматина при созревании, постулировали – правда, не имея на это точных данных, – что в течение процесса синапсиса, который к тому времени был уже значительно изучен, сходные частицы хромосом (хромомеры), происходящие от двух родителей, могут обмениваться местами, что приводит к рекомбинации менделевских генов. В то время, однако, ботаники склонны были думать, что хроматин на этой стадии находится скорее в форме непрерывной спирали, чем в виде отдельных пар хромосом. Теперь мы уже знаем, что независимая ориентация хромосом во время редукции дает основание для реализации 2-го закона Менделя, т. е. закона случайного распределения негомологичных генов.

На параллелизм в поведении хромосом и генов впервые указал Сетон в лаборатории Вильсона (1905 г.), после того как были накоплены дальнейшие данные о поведении хромосом в течение всего периода созревания. Уже в то время намечалась удивительная идентичность тех механизмов, посредством которых хромосомы и гены, соответственно представленные в первоначальных зародышевых клетках, распределяются пропорционально среди зрелых зародышевых клеток. Однако к тому времени не было еще известно таких случаев, где идентичность имела бы место не только в отношении способа распределения хромосом и генов, но и в отношении самого распределения, т. е. чтобы данная хромосома очутилась в той же самой зародышевой клетке, что и наследственный признак.