Заря генетики человека. Русское евгеническое движение и начало генетики человека

( С места: Я разъясню вопрос. Какие преимущества Вы извлекаете из генетики, из представления, что болезнь отражена морфологически в хромосомах, сравнительно с возможным другим представлением, что болезни проявляются в ходе аномального развития в процессе самого развития человека? )

Преимущества такие, что здесь наблюдается определенное расщепление, которое нам объясняет факты. Вы видите, скажем, что заболевание человека по типу доминантное. Хорошим примером такой правильности, которую нельзя иначе объяснить, являются кровяные группы. Здесь заранее можно предсказать возможные группы у потомков. Этим пользуются в судебной медицине для определения отцовства. Такие факты нас больше устраивают, чем представление о слитной полиморфной наследственности.

Следующий вопрос: «И. П. Павлов нацело доказал…» ( читает записку ).

Вот это уже основано на недоразумении. Я работал непосредственно рядом с Павловым в последние годы его жизни, заведуя клиникой неврозов. Взгляды Павлова мне хорошо известны. Иван Петрович Павлов считал, что основные свойства высшей нервной деятельности – степень силы и слабости, уравновешенности и неуравновешенности, лабильности и инертности – обусловлены генотипически. Он считал чрезвычайно важной генетику в этой области. В этом смысле он шел даже дальше, чем его ученики. Так я, например, думаю, что из этих трех различного рода явлений именно инертность и лабильность более всего обусловлены генотипически, а остальные, может быть, и в меньшей степени.

Наконец, последний вопрос, насчет русских евгенистов и насчет того, что я сам писал в этой области.

( С места: Я хочу Вам только напомнить, что И. П. Павлов организовал «Отдел генетики человека», и памятник Менделю поставлен по его указанию в Институте. )

Да, совершенно верно, и на фронтоне этого здания в Колтушах написано: «Генетика высшей нервной деятельности».

Что касается наших отечественных товарищей, которые уклонились первое время в сторону евгеники, то мне тут было предложено точно назвать, кто именно это писал и как я писал по этому поводу. Всем известно, что писали Филипченко, Кольцов, Люблинский, Юдин, Волоцкой, Серебровский, который потом отказался от этих взглядов. Я по евгенике ничего не писал, но поначалу она мне, каюсь, импонировала, нравилась, пока я не понял, что это не больше, чем сладкая маниловщина: все разговоры в капиталистических странах о возможности ставить в более лучшие условия наиболее [лучших, якобы,] – из этого ничего не выходит. Это – болтовня. Ясно, что социально-экономические факторы всегда будут преобладать над этими соображениями.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Объявляется перерыв на 10 минут.

Глава XI СУДЬБЫ ЕВГЕНИКИ КОЛЬЦОВА

Вернемся теперь к Н. К. Кольцову и генетической дискуссии.

В 1935 г. И. В. Сталин уже намечал действия, которые поставят генетику в подчинение сельхозпрактике. Было соблазнительно в полную меру «поднять руку на отживающее, старое», но к тому был ряд препятствий. Международный конгресс по генетике 1937 года был назначен к проведению в Москве. Тогда же ожидалось открытие грандиозной Всесоюзной Сельско-Хозяйственной Выставки – сталинского Диснейленда. Агитпроп противопоставлял расцвет генетики в СССР ее кризису в Германии из-за вмешательства расистской идеологии в науку. Шла подготовка сталинской Конституции, закона о выборах и других атрибутов государства. Сталин был занят сценариями показательных процессов. Укрощение генетики приняло форму дискуссий.

Кольцов и дискуссия 1936 года

Дискуссии были иногда желательны начальству для настраивания всех на единый взгляд, необходимый для коллективного усилия. Дискуссия обычно быстро приводила к желаемому результату путем официальной поддержки угодной линии и официального раздражения неугодными взглядами.

Дискуссия по генетике в 1936 году шла поначалу по этому образцу. На февральском совещании передовиков животноводства в Кремле официальный взгляд, что наука должна быть служанкой сельского хозяйства, был подкреплен также репликами Сталина и Яковлева. «Правда» атаковала главный коллективный труд ВИРа – трехтомник «Теоретические основы растениеводства» и одновременно хвалила образцовый журнал «Яровизация».