Заря над Скаргиаром

— А подороже не найдется? — спросил Аскер, увидев, что мечи самые простые и не украшены даже насечкой.

Оружейник, недоверчиво смерив взглядом наряд Аскера, вытащил мечи подороже, решив, что проданный меч все равно покроет стоимость купленного взамен.

Но и эти мечи Аскера не удовлетворили. Такие мечи были предметом гордости многих, а ему хотелось чего-то особенного. Он так и заявил об этом оружейнику.

Тогда продавец сказал:

— Есть у меня одно особенное, и я его вам покажу, а вы решайте, подойдет оно вам или нет. Только это сабля, а теперь не жалуют сабель.

Аскер, которому было все равно, сабля это или меч, кивнул. Оружейник скрылся в дверях, ведущих в дом, и через минуту появился с запыленным свертком. Сдув с него пыль, он развернул ткань и извлек оттуда саблю.

— Эта сабля хранится у меня уже тридцать лет, — сказал он, вынимая ее из ножен. — Досталась она мне от одного моряка, частенько плававшего в Броглон. Как она попала к нему — не знаю, но думаю, что дело нечистое. Сабля, сами видите, редкая: у нее два лезвия. Вот эти синие камни, что вправлены в рукоять, имеют свойство темнеть перед началом бури. Этот моряк заслужил славу колдуна, потому что предсказывал любой шторм, даже самый внезапный. Но умер он нехорошо… доставал ее из сундука, а она возьми да и вывернись из рук, и — ему прямо в горло. Сабля вообще коварное оружие, а особенно — если она сделана в Броглоне. Но сделана, надо отдать должное, на совесть. Такую саблю не стыдно надеть и генералу.

— Почему же ее у вас до сих пор не купили? — спросил Аскер, любуясь камнями на эфесе и рукояти.

— Не жалуют теперь сабель, — уклончиво ответил старый оружейник. — Особенно сделанных в Броглоне.

— Я ее покупаю, — решительно сказал Аскер. — Сабля не должна лежать в сундуке, а то она и впрямь от безделья пырнет кого-нибудь.

— Ну, смотрите, — сказал оружейник, у которого на душе было неспокойно. — Ваш меч стоил сто двадцать леризов, да еще девяносто шесть, — итого для ровного счета двести шестнадцать леризов.

Цену за саблю продавец заломил немалую. Полторы сотни леризов — при том, что такой меч, как меч принца Халисара, был оценен в сто двадцать! Но Аскеру сабля так понравилась, что он заплатил оружейнику требуемые девяносто шесть леризов и, довольный, забрал саблю.

Выйдя из лавки, Аскер остановился и задумался. У него был лучший берке во всей округе, а теперь и лучшая сабля, но для достижения успеха этого было явно недостаточно. Как гласит народная мудрость, встречают по одежке, а часто и провожают по ней же. Аскер задумался, какую одежду ему выбрать: военную или гражданскую. Латы можно было купить, не выезжая из Оружейного ряда. Но, походив по лавкам, Аскер понял, что он только напрасно теряет время: уж очень хрупкого сложения он был, и ничего подходящего по размеру для него не нашлось бы. Тогда, не особенно огорчаясь, он поехал на улицу Суконщиков.

Не стоит думать, что на улице Суконщиков продается только сукно. Любой, кто будет там, убедится, что там продается и бархат, и шелк, и парча, и батист. Там же продается готовое платье и шьют на заказ.

На улице Суконщиков не было того оживления, какое наблюдалось в Оружейном ряду, хотя многие к турниру обновляли свой гардероб. Аскер походил по лавкам и посмотрел, что там продают. В одежде преобладали светлые тона и широкие ниспадающие фасоны, а из материй самыми модными были шелк и батист. Аскеру сразу пришла в голову мысль о ночных рубашках, которые он, правда, вживую никогда не видел, но зато видел на картинках в хрониках, и еще тогда они не пришлись ему по душе.

«Великолепная одежда, если нужно скрыть большой живот, — подумал он. — Интересно, кто положил начало этой милой тенденции?»

Но спрашивать об этом Аскер все равно не решился бы, и он продолжал ходить по лавкам в поисках чего-нибудь подходящего. Зайдя внутрь, он обращался к продавцам с одним и тем же вопросом:

— У вас нет чего-нибудь потемнее?

Продавцы недоуменно пожимали плечами и отвечали:

— Но зачем вам потемнее? Сейчас в моде светлые цвета. Вот, посмотрите, какой замечательный шелк! Чистое золото! Как он блестит на солнце!

И они разворачивали перед Аскером рулоны бежевых, лимонных, розовых и голубых материй, расхваливая свой товар на все лады и утверждая, что в одежде такого цвета он будет просто неотразим.

В конце концов Аскер не выдержал. Зайдя в очередную лавку, он спросил:

— Скажите, нет ли у вас чего-нибудь для траура?

Продавцы дружно сплюнули через левое плечо и принесли Аскеру свои соболезнования. Один спросил:

— Позвольте узнать, когда будут проходить похороны?

Дело в том, что в Скаргиаре умершего хоронят в то время суток, когда он родился, чтобы он сразу попал в чертоги своего божества-покровителя. Детей Нура хоронили в белом, детей Матены — в черном, и всем присутствующим на церемонии полагалось быть в одежде того же цвета.

— Похороны состоятся ночью, — сказал Аскер, скорбно вздохнув.