Заря над Скаргиаром

В общем, шушукания велись самые оживленные. Любая новость, исходившая из-за запертых дверей королевского кабинета, передавалась из уст в уста и в мгновение ока достигала окраин столицы. Те, кто хотел подчинить Аскера своему влиянию, были вынуждены сидеть сложа руки и выжидать: отныне на Аскера можно было смотреть только издали. Фаэслер не отчаивалась после первой неудачи и терпеливо ждала своего часа, готовя решительный удар. Ринар постоянно требовал аудиенции, ссылаясь на ухудшившееся экономическое положение провинций, и, наконец войдя в кабинет, гордо надувался, демонстрируя Аскеру, какая он тут большая шишка. Дервиалис, не стерпев позора, уехал в Пилор к своим войскам. И только Сезирель ничего не предпринимал, ожидая, пока Аскер сам попадется к нему в руки.

Но ожидать неизвестно чего, сидя без дела, довольно скучно, а подчас даже невыносимо. И потому придворные регулярно наведывались в Виреон-Зор и беседовали, беседовали, беседовали…

— Ну что, как себя чувствует король Аолан сегодня? — спросил вместо приветствия Ринар, подходя к Галору, приехавшему во дворец раньше него.

— Как обычно… — вздохнул Галор, устремляя глаза в потолок. Все придворные дружно делали вид, что король болен, и говорили о нем так, словно он со дня на день должен выздороветь, но по непонятным причинам выздоровление откладывается.

В разговор вступила подошедшая Фаэслер.

— Этот Аскер что-то такое сделал с нашим королем, — сообщила она полушепотом, — ну там, околдовал его, что ли…

— Я вам говорю, это дело рук проклятых броглонцев, — изрек Ринар, претендуя на истину в последней инстанции.

— Разумеется, это они! — подхватил Галор. — Кому еще такое под силу?

— Я сразу заметила, что с этим Аскером что-то не то, — поделилась своими соображениями Фаэслер. — Вы видели, какие у него глаза? Разве у нормального аврина бывают такие глаза?

— Нет, — дружно согласились оба министра.

— А сколько авринов рождается с рогами? Один-два на сотню!

Ринар закряхтел. У него у самого был рог, правда, не на лбу, а на носу. Этот признак передавался в роду Ринаров по наследству всем потомкам мужского пола (хорошо еще, что не женского), и аналогия с рогами задела его весьма чувствительно.

— О, простите, господин Ринар, — поправилась Фаэслер, — но вы ведь поняли, что я имею ввиду.

— Да, понял… Вы правы, госпожа Сарголо: все это очень, очень странно.

К беседовавшим подошел Эдельрив. Вид у него был самый что ни на есть таинственный.

— Знаете последнюю новость, господа? — сказал он и, выдержав эффектную паузу, сообщил:

— Наидобрейший и всемилостивейший король Аолан подарил господину Аскеру дом.

— К-какой еще дом? — спросил запинаясь Ринар.

— Один из принадлежащих короне дворцов в восточном предместье, по улице Согласия, и при том со всей обстановкой и прилежащим садом.

— Вот это да-а-а… — протянул Галор, запустив пятерню в затылок. — Да это станет тысчонок в пятнадцать. Особняк небольшой, но очень, оч-чень недурно обставленный…

— Да что вы говорите? — изумилась Фаэслер. — Так уж и пятнадцать тысяч леризов?

— Кому же знать, как не мне! — приосанился Галор. — Как-никак я — министр финансов Эстореи и казначей.

— Нет, это просто возмутительно! — воскликнула Фаэслер.

— Что возмутительно? — не понял Галор. — То, что я — министр финансов Эстореи и казначей?

— Да нет, конечно! Возмутительно безрассудное расточительство короля, — Фаэслер понизила голос до шепота, — и то, какие милости он оказывает этому аферисту Аскеру. Подумать только — подарить дворец! И за что? За не в меру свободно подвешенный язык!

— О, смотрите, а вот и наш аферист, — указал Ринар на двери королевского кабинета, из которых выходил Аскер. В руках он держал бумагу, свернутую в рулон, — наверное, дарственную на дом. На груди Аскера всеми оттенками синего искрился подаренный королем сапфир.

— Смотрите, смотри-ите, какие мы шикарные, — насмешливо растягивая слова, прокомментировал появление Аскера Ринар. — Что это у нас за булыжник висит на шее? А наша шейка не сломается? Любим побрякушки, да?

Откровенно говоря, любовь к побрякушкам была характерной чертой всех авринов того времени, и каждый старался на этом поприще в меру своих сил. Взять хотя бы того же Ринара, из слов которого можно сделать вывод, что он противник всяких украшений. На его мощные плечи давила цепь, гораздо более тяжелая, чем та, которая, по его расчетам, могла сломать шею Аскеру. Все пальцы на руках Ринара были унизаны перстнями; знаменитый родовой признак Ринара — рог на носу — был украшен специальным коническим браслетом с четырьмя крупными рубинами. И это мы еще не упомянули браслеты на руках, чеканные накладки на туфли, маленький декоративный кинжал и многое другое. Дамы одевались еще более богато и могли позволить себе такие украшения, какие в мужской моде неуместны. Так что на фоне этого вычурного великолепия Аскер со своей цепью выглядел, как ласточка среди павлинов. Но даже это немногое огнем жгло глаза его завистников.