Заря победы

В районе Опочки врагу был причинен большой урон. Дивизия Рудчука остановила неприятеля. Петр Лукич и здесь показал конармейскую хватку.

Большую помощь комдиву все время оказывал заместитель начальника политотдела дивизии полковой комиссар Алексей Иванович Шмелев[8]. Неутомимый труженик, он настойчиво проводил партийно-политическую работу в сложных условиях. В атаках, обороне и при отходе Шмелева всегда можно было видеть на самых ответственных участках, о чем не раз говорил сам Рудчук.

В эти же дни мы получили распоряжение командарма-27 о выводе корпуса в резерв. Начали передавать боевые участки другим частям 27-й армии, но противник повел столь яростные атаки танками и авиацией, что нечего было и думать о выходе в резерв.

Упорные оборонительные бои продолжались весь июль и часть августа, вплоть до выхода к реке Ловати. 21-му механизированному корпусу, как и многим другим соединениям, которые приняли на себя первые удары врага, пришлось вести тяжелые оборонительные бои, не имея соседей, с открытыми флангами.

В мирных условиях мы, к сожалению, мало учились этому виду боя. Да и в инструкциях данный вопрос недостаточно был отражен. И все же в той сложной до предела обстановке, учась буквально на ходу, корпусу вместе с другими войсками Северо-Западного фронта удалось задержать наступление немецко-фашистских войск на Ленинград. В районе Западной Двины были созданы условия для подхода наших резервов и организации оборонительных рубежей. И не случайно Манштейн писал о тех днях: «Цель — Ленинград — отодвигалась от нас в далекое будущее». Сама жизнь показывала, что мы способны бить сильного врага. Заслуги корпуса высоко оценила Родина: более девятисот воинов получили правительственные награды.

Глава вторая В Москве

На втором месяце войны Ставка приняла решение упразднить корпуса и подчинить дивизии непосредственно армиям. Расформировали и наш 21-й мехкорпус. В конце августа я приехал в Москву за новым назначением.

Столица уже испытала налеты вражеской авиации. Началась эвакуация населения. Город посуровел. По улицам шагали патрули, повсеместно проводилось затемнение. И при всем том не только штатские люди, но даже многие военные, работавшие в различных управлениях Наркомата обороны, очевидно, не до конца сознавали, какая смертельная угроза нависла над Москвой. Тем, кто находился в городе, казалось, что фронт еще далеко, что, хотя наши войска и отступают, Красная Армия скоро нанесет контрудар и вышвырнет захватчиков за пределы страны. Об этом мечтал каждый, и желаемое невольно принимали за действительное. А между тем бои уже шли в районе Смоленска. Фронт быстро приближался к границам Московской области.

28 августа мне приказали явиться в Кремль, в Ставку. Всю свою солдатскую жизнь я провел в строю. В центральных правительственных учреждениях бывать не приходилось. Честно говоря, я тогда не совсем ясно представлял, каковы функции Ставки, кто в нее входит. Знал только, что это — высшая штабная организация военного времени.

Шел в Кремль с большим волнением. Не успел осмотреться в приемной, как ко мне приблизился товарищ в штатском. Сначала показалось, что мы уже где-то встречались.

— Вы, наверное, с фронта? — спросил он.

— Да, только вчера.

— Давайте познакомимся. Моя фамилия Малышев.

Я представился.

— Присядем. Хотелось бы кое-что спросить у вас. Присели.

— Скажите, как показали себя в боях наши Т-34?

— Очень хорошо. Танки противника T-IV с их короткоствольной семидесятипятимиллиметровой пушкой по силе огня, маневренности и броневой защите не идут с «тридцатьчетверками» ни в какое сравнение.

— А как БТ и Т-26?

— Эти явно устарели. Еще до начала войны мы, танкисты, предлагали надеть на них дополнительную броню. Приходилось приспосабливать к этим машинам так называемые «экраны», даже своими силами в походных мастерских. Помню, в экранированный таким образом танк Т-26 попало во время финской кампании двенадцать снарядов. И ни один не пробил броню! Но это разумное предложение не было осуществлено.

— Да, решение в свое время состоялось, но не было доведено до конца, — с горечью сказал Вячеслав Александрович. — Только теперь мы проектируем новые машины. Хотите посмотреть модель?

— Хочу, конечно… Но меня могут вызвать.

— Найдут — это рядом.

Мы поднялись наверх. У входа в кабинет на табличке читаю: «Заместитель председателя Совнаркома В. А. Малышев». Я даже вздрогнул, но вида не подал.

В кабинете Вячеслав Александрович взял со стола увесистую модель незнакомого мне танка. Из башни глядели два пушечных ствола. Внешне машина чем-то напоминала «тридцатьчетверку», только башня была перенесена к корме.

— Как подсказывает боевой опыт? — спросил Малышев.

— Честно? — Я с пристрастием разглядывал модель.

— Совершенно честно, как думаете.