Зарисовки.Сборник

Я поднял парня и снова принялся обхлопывать его карманы. Мда. Осталось только одно место, где я не проверил. Боже, помоги мне не сорваться и не изнасиловать его прямо тут. Я запустил руки в задние карманы джинсов. Вик поднял голову, смотря прямо в глаза, оплел талию руками и крепче притянул меня к себе. Я замер, так и не вытащив ладони из карманов. Вик, не отрывая взгляда, медленно провел кончиком языка по верхней губе. От него пахло коньяком и лимоном. Все! Большего я вынести не мог! Я впился в губы Вика с долго сдерживаемым стоном. Мои губы будто в бешеном исступлении впивались в губы парня, тот, вздрогнув, отвернулся, уклоняясь от поцелуя. Я покрывал поцелуями глаза, щеки, шею Вика. Наконец дотянувшись до его волос, я погрузил в них пальцы, ощущая их мягкость. Лаская, я прижимал Вика все крепче. Меня трясло от желания и страха того, что меня сейчас оттолкнут. И я пытался урвать хоть кусочек счастья. Что это со мной? Должно быть, безумие? Тело Вика было напряжено, как струна, я на секунду замер, отстраняясь, думая, что противен Вику, но тот со стоном притянул меня к себе и сам впился в губы, отвечая. Воздух вокруг как будто сгустился и заискрил. Я растворялся в ощущениях, которые огненной спиралью удовольствия скручивались внизу живота. Грудь же наоборот распирало от счастья так, что, казалось, ребра не выдержат напора и треснут. Эти губы... Божественные губы... Мягкие, податливые, требовательные и нежные одновременно. Сладость. Его язык дразня скользнул по моим губам, втягивая меня в еще более глубокое безумие. Как я мог не любить поцелуи раньше? Да меня просто так никогда никто не целовал. Мне не хватало дыхания. Вик разорвал поцелуй. Я прижал к себе Вика, еще крепче вдыхая его аромат. И в этом вдохе слились изумление, благоговейный восторг, граничащий с ужасом. Я прижимался к нему все плотнее, стараясь быть как можно ближе к этому чуду. Я не понимал, что со мной происходит, не помнил, что со мной было, но знал точно одно – ничего сладостнее со мной не случалось. Но внешний мир начал проникать извне. Я услышал, как внизу хлопнула входная дверь подъезда и кто-то, тяжело дыша, стал подниматься вверх по лестнице. Вик отстранился от меня, вытащил ключи и, открыв дверь, не поворачивая головы бросил:

– Забудь, не было ничего. И быть не могло.

Перед моим носом захлопнулась дверь. Я отшатнулся к противоположной стене. Невыносимая физическая боль согнула пополам. Нет! Как же так? Ничего не было? Забыть? Он не может так поступить! Я обессилено сполз на пол. Мимо с ворчанием про алкашей и наркоманов плелась тетка. Но у меня не было сил встать. Я тупо смотрел на закрытую дверь, и щеки обжигали дорожки соленых, горьких, злых слез. Остатки гордости заставили соскрести свою тушку с пола и уйти домой.

Этот парень сведет меня с ума. Я твердо был уверен еще минут десять назад, что при встрече посчитаю ему ребра, и это – как минимум. Сейчас же у меня дрожат руки как у припадочной истерички, и где-то в подреберье занозой свербит страх. Я одновременно пытаюсь остановить кровь из рассеченной брови и из носа, успокоиться сам и успокоить Милу, шмыгающую носом. И не смотреть на залитую кровью футболку Вика. Господи! Почему так много крови?! Мила позвонила мне, когда я уже ложился спать. Из ее сбитых, тонущих в плаче фраз я выудил только два слова – "Вик" и "избили". Как я выудил у нее адрес и как сюда добрался, это я уже смутно помню. Сейчас главное не это. Главное – остановить кровь и уговорить упертого Вика поехать в больницу.