Зарисовки в рассказах

Вымыв пол второго этажа, баба Даша осмотрелась и всплеснула руками — «Вот кочерга старая. Все протерла, все помыла, а про окно забыла. И подоконник не обработала раствором». Делать нечего. Взяла тряпку, смоченную в хлорном растворе. Выжала ее, чтобы была чуть влажная, и пошла через весь коридор к торцевому окну. Через окно она посмотрела на больничную кочегарку и, чуть в сторонке, поселковый морг. Ничего особенного. Стоят на привычном месте, как и многие годы. Губы бабы Даши застыли в улыбке, а в глазах блеснул огонек.

«Лет с пять назад это было. Может, больше, а, может, и меньше. Неважно. Гуливанили мужики летом. По своему обыкновению много, на свежем воздухе, у реки. Выпивки достаточно, а закуски мало. Надрались в стельку и тут же прилегли. Сумерки пригнали туман и прохладу. Попросыпались от холоду мужики. Уж темно. По домам пора бы. Давай друг дружке помогать. Шумно встают, ругаются. А один и не рыпается. И виду не подает на то, чтобы вставать. Собутыльники подошли поближе, попытались его поднять. Свят, свят, а мужичонка — то холодный, да и не дышит. Конфуз. Помер. Делать нечего, поселок маленький, куда трупы стаскивать всем известно. Бывало уже, сами помогали такую работенку делать за поллитры. За ноги, за руки мужичонка взяли, да и понесли. Поселковый морг никогда на замке не держали, а что в нем брать, да и кто без надобности туда стремится? Принесли, значит. Положили на пол, а сами в кочегарку — погреться и друга помянуть. За одним, другим стаканчиком «Пшеничной» да «Столичной» поминки и в веселье перешли. Пьют, закусывают, анекдоты травят, да покойного добрым словом поминают.

Открывается медленно, со скрипом неприятным дверь каптерки. Из темноты котельного помещения тень на них движется. Огромная такая. И обволакивает все пространство свободное. Свят, свят, а это на них мужичонка недавно преставленный движется. Весь синий, дрожит, ручонку правую протягивает и на стакан с водкой показывает. Указательным пальцем левой ручонки в локте согнутой качает, будто пожурить намеревается. Сказать будто что хочет, а рот молчит и только открывается. Мужики хоть и не партейные, да в церкви отродясь не были. Откуда только в памяти молитвы возникли. Пальцы сами сложились. Смотрят мужики на привидение, молятся и крестятся, словно в замедленном фильме. Хорошо уже изрядно подвыпившие были, а так померли бы все со страху. Хмель мигом улетучился. Сидят, за мужичонкой наблюдают, зачем пожаловал с того света. А он, не дождавшись, наклонился вперед, взял со столика до краев наполненный водкой граненый стакан и залпом в свою глотку его опрокинул. Отдышался и нормальным голосом заговорил. Поведал он им страшную историю о том, что проснулся в морге. Потом все допытывался, как он туда попал?» — такую историю вспомнила баба Даша. Историю, которую с годами рассказывали, как сказку в назидание алкашам непробудным.

Закончив со вторым этажом, она перешла на первый. Все везде помыла, протерла и обработала хлорным раствором. Собрала в корзину грязные полотенца, постельное белье, хирургические простынки и не спеша отнесла в больничную прачечную. Зашла в кочегарку. Проверила, чтобы все жужжало и работало, а главное, в каком состоянии кочегар. Праздник все ж таки. Вечерело. Где-то играла музыка, и раздавались поющие голоса. Прогулявшись по свежему воздуху, она вернулась в больницу. Закрыв дверь, она пошла проверить помещения и включить дежурное освещение в коридорах. Возвращаясь в приемный покой, баба Даша остановилась на первом этаже возле одного из кабинетов. На двери кабинета имелась табличка: «Врач-терапевт Конева Г.А.».

Улыбнулась и тихо засмеялась. Вспомнился случай, который произошел сегодня утром:

«День короткий, а народу с утра в коридоре — не пробиться. Все разговаривают, переговариваются, окрикивают и откликаются. Одним словом, шумно. Тут мужчина, не из нашенских, не из местных, значит, по коридору туда-сюда, туда-сюда.

— Чего ищешь, мил человек? — кто-то сердобольный поинтересовался.

— Да не знаю, к какому терапевту. Я не из местных. На ставных неводах работаю. А тут хвороба напала, — посетовал мужик.

— Вам надо в амбулаторию. Нет, в регистратуру. Узнали бы в приемном покое, — перебивая друг друга, оживились больные.

— В приемном покое сказали, к любому терапевту.

— День короткий, а народу глянь, вишь, сколько. Загляни, спроси, примет сегодня, так примет. Может, скажет после праздника приходить.

Мужичок на табличку глянул, открыл дверь и очень громко спросил: «А кто тут будет доктор Коневага?».

Сидящие и стоящие в коридоре повалились со смеху. Мужчина не мог понять, что явилось причиной столь бурного веселья. А когда объяснили, было и сам посмеялся, да скромность победила».

Много на памяти бабы Даши всяких историй и случаев. Всех и не упомнишь. Хихикая и улыбаясь, она прошла в приемный покой, сделала радио потише и села к столу. Достала книжку, раскрыла ее в месте, где был загнут уголок листочка, и углубилась в чтение.