Зарницы грозы

— Выродки, — пробормотала Ягжаль. — И на вампиров еще клевещите. Да они уже лет четыреста только зверьми питаются, а кто людей трогал, тех князь Влад лично испепелял! Ну все, вкусят теперь залесцы, что такое Заморье. А я-то, дура, девчонок подгоняла, и чего ради...

Долгие месяцы залесский князь не сходил у русичей ни с яблочек, ни с языков. Большинство, не задумываясь, было на его стороне. Не потому, что вампиры кому-то нравились, не потому, что Залесье по-особому любили — хотя всякие люди бывают, — а попросто потому, что была эта война лживой и нечестной. Потому, что русич ясно чувствует несправедливость и жалеет обреченных. Все равно что пять лиходеев с кистенями набросились на безоружного человека, но не в темной подворотне, а на глазах всего мира, безнаказанно, зная: окоротить некому.

Ягжаль и не выдержала. Все-таки женское сердце. Разузнала дороги, которыми уходили в Залесье отдельные русичи, чтобы выручать застрявших там родичей и друзей. Собрала вновь своих девиц. Те по прежним временам стосковались, уже и от луков отвыкли, поэтому многие согласились Дракуле подсобить. Уже все готово было, ждали только подорожные от залесских воевод. Не знала Ягжаль, что письма ее угодили к предателям, и никаких подорожных никто высылать не собирался. А как пали порубежные города — участь Залесья была решена.

— Будут еще войны, — вздохнул кот Баюн. — Там дальше речь Микки Мауса. Он Аграбу в осаду хочет взять.

— Так у них же джинн. Болен совсем заморский царь, что ли?

— А у нас Горыныч, бабушка, и что толку?

— Я тебе не бабушка, — привычно отозвалась Ягжаль. И то верно, все Тридевятое уповает на Змея Горыныча. Ну а что Змей? Животная глупая, кто его кормит, тот его и летает. Даже если представить, что выпустят его, поднимут, так Заморье в ответ поднимет своего Бармаглота. И сожжем друг друга дотла.

— Со всех сторон обложили, — подытожил кот. — Как волков.

— Волков! — ахнула Ягжаль. — Я же Серому пояблить обещала!

При слове «пояблить» Баюн зафыркал, что означало смех.

— Чего? Я у вас, молодежи, словечки подхватываю. Или тебе «поблюдить» нравится больше?

Щелчком пальцев Ягжаль согнала с блюдца картинку, взяла яблоко и пустила его катиться в обратную сторону.

— Покажи мне Серого Волка! — велела она.

В блюдце возникла волчья морда.

— Яга! — обрадовался хозяин морды. — А я-то все жду. Думал, ускакала ты.

— Какое ускакала! Новости слыхал?

— Когда мне их слушать! Мы с Патрикеевной разбежались. Она себе заморского лиса нашла и шуры-муры с ним у меня под носом крутила. А он, оказывается, еще и богач! И всю жизнь о русской лисичке мечтал!

— Что за лис? — заинтересовался кот.

— Погоди, вспомню. Рено... Ремонт... А, точно. Реньярд.

Баюн опять зафыркал.

— Угораздило твоей Патрикеевне! Это же проходимец известный, альфонс. И никакой он не богач. Покрутит с ней, нору себе отнимет, а ее за порог выкинет. Она к тебе сама прибежит прощения просить.

Серый Волк махнул лапой и обратился к Ягжаль:

— Так что за новости там, старая амазонка?

— Терпеть не могу эти заморские словечки! Совсем язык засорили. Амазонка — это в Заморье платье такое. А мы — богатырки, вольные девицы.

— Ох, ну не томи, вольная девица! Что, Дракулу убили?

— Ну да, — печально сказала Ягжаль и рассказала Волку о новостях.

— Жалко, — покачал головой Серый. — Я Дракона видел как-то раз. С придурью он был, конечно, но честный. И народу своему только добра желал. Родину от басурман освободил. А народ с ним вон как — кол в сердце и вся недолга. Хорошего никогда не помнят. Зато все казни ему живо припомнили и еще раз в десять больше сочинили! Хоть и казнил за дело. Сейчас они всех этих покойных татей да убийц святыми сделают.

— Знаю я, как оно бывает, — сказала Ягжаль. — Сами все видели после... ну, ты знаешь.

Волк зыркнул глазами по сторонам.

— Я чего рассказать-то хотел, — тихо сказал он. — Есть друг у меня один... Ну, не у меня, а у Ивана есть. И этому другу кое-что ведомо. — Он еще понизил голос. Ягжаль наклонилась к самому блюдцу. — Мы все сидим, кумекаем, ждем, пока Микки с Хеллион соседей не скушают и за нас не примутся, да еще Кощей воду баламутит. А этот Иванов друг... Он про ключи... — Волк осекся и захлопнул пасть лапой.

— Какие ключи? — переспросила Ягжаль.

— Тссс! А то у меня неприятности будут. Ты с Иваном потолкуй. Обязательно потолкуй, времени мало у нас. Да не через яблочко, опасно это. Друг тот не в Тридевятом живет. Он, как гонения начались, в королевства уехал. И ни с кем не встречается.

— Иван-то сам где?

— А где ему быть? В Лукоморье живет. Там же, где и раньше. Писаря нанял, книжку ему надиктовывает. Да только кто ту книжку читать будет? Горох ее анафеме предаст, как только узнает.

— Не через яблочко... — повторила Ягжаль. — Голуби к нам не летают. Это что же, мне в столицу ехать?

— Ах, черт, тебя же ищут... Я и забыл.

— А если я пойду? — предложил Баюн. Два взгляда обратились на него.