Зарницы грозы

Баюн грыз и рвал пальцы обезьяны, не чувствуя, как те выжимают из него дыхание. На мгновение, когда пламя спало, в нем шевельнулась надежда, что Ягжаль, как тогда, закрылась чарами, но на земле остался лишь черный силуэт, напоминающий скорченную человеческую фигуру.

Рысь отчаянно, истошно закричал. Мир разорвался на «до» и «после», переступив черту, за которой уже ничего нельзя изменить. Баюна больше никто не назовет котиком, и его разум отказывался принимать это за реальность.

Хеллион расправила юбки и отерла лицо,

— Держите этого bobcat надежно, — велела она обезьяне и, кряхтя, взобралась в седло. Существа взлетели, покидая поле боя. Баюн, плача, безучастно висел в шершавых ладонях. Под ним разворачивалось Лукоморье, утреннее небо которого рассекали десятки и сотни летучих обезьян. У некоторых на спинах сидели командиры заморских войск. Один из таких увидел Климмакс и отсалютовал ей.

— Я пришла — мы увидели — вы проиграли, — сказала ведьма. — Неужели маршал надеялся на что-то другое?

Баюну в этот момент было наплевать и на маршала, и на кого угодно. Все мысли сузились до его собственного горя, в которое он падал, как в бездонную яму. Его морда была мокрой от слез. Говорящие звери наделены не только человеческой речью — они могут плакать, как люди. Боль схватывала рывками и отпускала, чтобы снова схватить. В грудь будто заколачивали тупой деревянный гвоздь.

— Прекрати скулить! — прикрикнула на него Хеллион. — Джеб, врежь ему, если не заткнется!

Ее целью была главная башня царского терема. Обезьяны сели на крышу. Климмакс вылезла из седла. Она стукнула прутиком Баюна между ушей, и его тело опутали уже знакомые чародейские дуги. Только после этого обезьяна разжала руки. Рысь упал.

— Ох! — Ведьма попыталась поднять Баюна и не смогла. Она нарисовала в воздухе какую-то фигуру, и пленник взлетел на вершок от пола. Взяв за заднюю лапу, Хеллион потащила его вниз по лестнице.

Она заняла опустевшую думную палату, и уже перетащила туда свои колдовские причиндалы — обереги, статуэтки богов, котел на высокой треноге. Как будто специально готовилась для этого. На стене висел флаг Заморья, а знамя Тридевятого было брошено в качестве коврика у двери. Посредине палаты стоял идол — железный столб, испещренный оскаленными мордами. На этот столб Хеллион и посадила Баюна. Путы-полосы его исчезли, но рысь не мог теперь двинуть даже когтем — только глотать и моргать.

— Твоей возгонкой мы займемся потом, — сообщила ведьма. — Тебя ждет большое будущее, рысь. — Она окутала себя защитным пузырем, достала какие-то эликсиры и принялась лить их в котел, мурлыкая про себя не то заклинание, не то песенку.

Гремя плохо подогнанными латами, как костями, в палату вошел человек. Баюн отчаянно напряг все мышцы, но не шелохнулся.

— Приветствую, вашество, — сказал Кощей Бессмертный. От него пахло обезьяньим потом. — А это что у вас за зверь? Он живой?

— Это чеширский кот. Людоед. Будешь на него пялиться, он загипнотизирует тебя и съест.

— За чего он мне сделает? Фух, — Кощей утер бледный лоб, — ночка выдалась. Мелкая работа, выковыривать этих грызунов. Они как опоссумы: зажмешь одну нору, выскакивают из следующей.

— Ты нашел Финиста? — спросила Климмакс, не отрываясь от котла.

— Нет, — помрачнел Кощей, — как сквозь землю провалился. Да какой Финист, в нас стреляют из каждого дома! Этот город легче вырезать, чем покорить!

— Ну так вырежи! Меня не волнуют твои жалобы, мистер Бессмертный, мне нужен результат! Мне нужно надежно здесь закрепиться!

— Спокойно, спокойно, — Кощей поднял руки, защищаясь, — всему свое время. У нас впереди еще много дел. И это, — он облизал губы, — самозванец не бросил здесь корону?

— Я не видела. Бессмертный, не маячь! Ты еще ничего толком не закончил. Зачем пришел?

— У меня зелья кончились.

— Я так и думала. Подождешь.

Ведьма продолжала подливать жидкости в котел и медленно помешивать хрустальной палочкой. Кощей маялся. Наконец Хеллион осторожно зачерпнула из котла половником, разлила по склянкам, закупорила их и кивнула:

— Забирай.

Тот принялся запихивать склянки в суму, которую нес на плече. Снаружи терема что-то глухо грохнуло. Кощей и Хеллион не обратили внимания.

— В следующий раз приду с победой, обещаю! — Бессмертным приложил два пальца к виску заморским жестом и вышел.

— Скорее бы. — Ведьма потянулась, зевнула, почесала спину. — Сиди смирно, рысь. Хотя ты и не сможешь по-другому! — Она захихикала над собственной шуткой. — А мне надо поспать. Завтра для тебя все изменится!

Баюн сморгнул. Слеза вытекла и затерялась в шерсти. Он закрыл измученные глаза. Ему тоже сильно хотелось спать — и лучше всего так, чтобы все случившееся осталось только ночным кошмаром. Или же уснуть и больше никогда не просыпаться.

Хеллион, не раздеваясь, устроилась на заморской раскладной перине и укрылась двумя одеялами. Баюн всхлипнул. До него начало в полной мере доходить, что Ягжаль мертва. Внутри сделалось чудовищно пусто, и эта пустота обессиливала, лишая даже желания что-то делать дальше.

«Лукоморичи!»