Зарницы смуты

Для пущей уверенности прикрыл глаза и призвал дар. Если даже кто-то и был рядом, то кукловод не почувствовал - в библиотеке только он и смотритель. Валиадо хотел продолжить чтение, но сосредоточиться не удавалось. Запоминались лишь отрывки: истребление агрессивных туземцев, встреча с загадочными хозяевами зверей, отказавшимися пропустить переселенцев вглубь Хехора, какие-то твари из болот, пожирающие плоть, каннибалы и язычники, сжигавшие на тофетах детей и женщин, захваченных в разоренных поселениях. На том продвижение и закончилось. Последняя крепость была заложена на берегу реки Хоур, где по сей день и стоит.

Кукловод отложил последнюю страницу в стопку и пригладил ладонью. Ничего полезного в этой куче писанины так и не нашел, зато скоротал день. Ах да, еще узнал, что в топях, оказывается, полным-полно неизвестных народов. Разных, таких непохожих... но объединенных общей, как оказалось, чертой характеров - жестокостью. Пытки, ритуальные увечья, каннибализм и жертвоприношения.

- В задницу к демонам этих дикарей! - Валиадо бросил кипу бумаг на ближайшую полку и побрел наверх.

"Теперь точно в руки к ним не дамся. Оскопление каменным ножом... это же надо такое придумать! А на кол как сажали?! Нет, это не люди - дикие твари, не заслуживающие ничего хорошего. Вот и пусть гниют в своих проклятых болотах".

Он так увлекся размышлениями, что не заметил, как от дальней стены отделилась тень. Зашуршали одежды, в тусклом фонарном свете мелькнул нож. Этот отсвет кукловода и спас - он отшатнулся и, вместо смертельного укола в горло, получил скользящий удар по плечу. Всхлипнув, Валиадо повалился назад и скатился по ступеням. Плечо охватило такое нестерпимое жжение, что боль от ушибов почти не чувствовалась. Он попытался встать, но неведомый убийца мигом оказался рядом и ударил сапогом в лицо.

У Валиадо зашумело в ушах, он откатился к стене и прикрыл голову руками. Нападавший человек заметил и пнул в живот.

- Тупая... тварь! - прорычал с жутким акцентом. - Ты долго бегал, но сейчас никуда не спрячешься.

Последним, что увидел Валиадо, была толстая подошва сапога.

- Я не знаю, куда он пошел, - в который раз повторил Ларт, но толстяк словно не слышал его.

- Ты же телохранитель, защитник, мать твою! - Риасс брызгал слюной. - Должен - обязан знать!

"Как же ты меня достал, - устало подумал воин. - Столько шума, а толку от тебя, как от вялого члена... Свернуть бы шею, да только нужен нам этот жирдяй".

В двери дома, любезно предоставленного друзьями лекаря, торопливо постучали. Вернее - тарабанили, покуда Риасс не отпер засов. На пороге стоял грязный, растрепанный малец с крупными, испуганными глазами.

- Кто тут Риасс? - воскликнул он. - Ты, толстый?

Лекарь задохнулся от возмущения. К излишней полноте он относился довольно чувствительно и уже совсем было приготовился разразиться гневной эскападой, но не дал Ларт.

- Чего тебе? - Он недвусмысленно постучал указательным пальцем по висящим на поясе ножнам: - Прежде чем побираться или отвлекать нас по пустякам, подумай.

- Вот я уже испугался! - хмыкнул оборванец. - Вас просил разыскать... этот... имя такое странное... Вадидо? Вальдадо?

- Валиадо? - осторожно подсказал Риасс, мгновенно успокоившись.

- Вот-вот, именно он! Лежит сейчас у нас дома, помирает, кажись. Мать его подлатала, как могла, да вот чей-то все равно плох.

- Что?! - взревел лекарь. - Где... как?! Веди к нему немедля!

- Гони клюдиций, - без обиняков заявил мальчишка. Явно заподозрил, что дело серьезное и решил заработать на чужом горе деньжат. - А лучше - два.

- Вот один, - Клогарт наотмашь ударил его по лицу тыльной стороной ладони, - а вот и второй! - Хлопок.

Оборванец упал на спину, зажимая кровоточащие нос и губы, - на перчатке Ларта были нашиты железные чешуйки. Бил он не сильно, иначе мальчишка остался бы без головы.

- Лови, - огромный воин снял с пояса полный кошель, расшнуровал, и высыпал монеты хнычущему грязнуле на голову. - А теперь - веди; иначе получишь кое-что покрепче оплеухи.

- Я бы на твоем месте не стал с ним спорить, - покачал головой Риасс, подавая оборванцу руку. Когда тот приподнялся, прижимая к груди вожделенные, закапанные кровью кругляшки, толстяк протянул белоснежный платок.

Они долго петляли по узким, утопающим в грязи и отходах улицам. Даже не улицам, а тропкам среди ветхих убежищ, что и домами-то назвать нельзя. Ларту доводилось видеть сараи получше да почище.