Зарождение

— Сдохните, суки! — хрипло проорал Ник, и его голос утонул в жужжании инструмента. Диск болгарки вонзился ему в голову. Сквозь шум отчетливо донесся истошный вопль Ника. Лица Рэма коснулись мелкие брызги. Широко распахнутыми от ужаса глазами он видел, как судорожно дергается тело Ника, как из-под круглого лезвия вдруг посыпались искры.

Стоппер выключил болгарку, и пронзительный крик Ника стал оглушающим.

— У него металл в башке! — прокричал стоппер Геральту. — Рога на пластинах!

— Тогда возьми чуть глубже! И давай быстрей, нам пора! — прокричал тот в ответ.

Болгарка взвизгнула еще раз — и Ник перестал кричать. Его голова безвольно склонилась вбок. А через минуту рядом с ним валялись два спиленных рога с белесыми кусками черепа и кроваво-красными лохмотьями кожи.

Рэм не видел, как ушли стопперы.

Он видел только изуродованную голову друга, алые брызги на полу и эти рога...

***

Гиленсон вышел из кабинета начальника пунцовый, как помидор. Проклятая реалистичность эмоций, чтоб ее! Встречные аватары, с жалостью глядя на него, расступались, пропуская его.

Рядом с его столом сидел аватар несчастного и потерянного Игоря Воробьева, ответственного за операцию.

— Ну что? — спросил он Гиленсона, когда тот со вздохом опустился на свое кресло.

— Ну, премии в этом месяце не жди, — мрачно ответил Александр Моисеевич. — В лужу мы сели, конечно, красиво с этой дуэлью...

— Александр Моисеевич, честно слово, я не знаю, как так могло получиться! — начал сокрушаться Воробьев, но Гиленсон прервал его нетерпеливым жестом.

— В лужу-то мы сели, но зато какую проблему нащупали!.. Вот эта красная маска на самом деле — баг. Я не раздавлен стыдом — я невероятно взволнован. Возвращайся сейчас к себе, и через час я жду тебя в кафе «Инферно», на Пятницкой. Знаешь такое?

— Приват-кафе? — удивленно проговорил Воробьев.

— Именно. И возьми с собой этого стажера, как там его...

— Огурцова?

— Да, его. И пусть не треплет языком. По-тихому.

— Понял.

— Давай, до встречи.

Стащив шлем с головы, Гиленсон аккуратно разместил его на стойке, и, прищурившись, уставился в одну точку, сопоставляя факты. А потом написал письмо старому знакомому из отдела киберпреступлений.

Огромный голографический факел трепетал над входом в кафе, зазывая прохожих в таинственное уединение своих приватных комнат, но любители приватов в основном разъехались на выходные по отелям.

В «Инферно» народу было немного.

Александр Моисеевич назвал на ресепшене код комнаты, и молодой хостес повел его внутрь. Узкий коридор был оформлен в готическом стиле, сочетания красного с черным, металлические подставки под настенные светильники и стрельчатые своды дверных проемов приватных комнат идеально сочетались и дополняли друг друга.

Воробьев с молодым патрульным были уже внутри.

Гиленсон молча сел за стол, выключил линзы и вынул их из глаз.

— А теперь вы сделаете тоже самое, — приказал он своим молодым коллегам. Те переглянулись, но ослушаться не посмели.

— Александр Моисеевич, и что теперь со мной будет? — прохныкал Огурцов, не в силах оторвать взгляд от резной поверхности стилизованного стола.

— Пока — ничего. В конце концов, фактически никакого превышения должностных не произошло, но сейчас не суть... Главное — держи пока язык за зубами, как я просил.

Дверь приоткрылась, и в комнату вошел последний приглашенный на встречу человек — начальник отдела киберпреступлений, двухметровый антисекс с бритой головой Кирилл Гвардин.

— Ну что все напряглись-то? Не ждали? — осклабился он, демонстрируя ровные, белые до голубизны зубы.

Гиленсон пожал ему руку.

— Приветствую еще раз. Присаживайся. А вы, двое, расскажите-ка Кириллу Андреевичу о нашей операции, да со всеми подробностями.

Воробьев отчитался, как автомат. Огурцов сбивался, мямлил, но его никто не поторапливал, давая спокойно до конца сформулировать мысли. Когда доклады закончились, Гиленсон отпустил обоих, так и не объяснив, в чем же, собственно, дело.

Когда двери закрылись, Гвардин потянулся в карман.

— Покуришь со мной?

Гиленсон неодобрительно покачал головой.

— Опять подсел на табак? Вообще-то, два года исправительных работ...

— Мы в приват-кафе, а не в общественном месте, это разные категории, — усмехнулся Гвардин. — А поскольку это мое приват-кафе, то тут даже пепельница есть.

Александр Моисеевич вздохнул, но за сигаретой потянулся. Курить ему не нравилось, но в данной ситуации отказаться ему показалось невежливым.

— Так что ты об этом думаешь? — спросил он Гвардина, наклоняясь к зажигалке в его руках.