Зарождение добровольческой армии

С 1 января школа была связана узами боевого братства с частями 2–го Офицерского батальона. В феврале она, понесшая большие потери, была расформирована, и около трети ее состава влилось в Юнкерский батальон, а затем вместе с ним и в Офицерский полк.

В Таганроге также была открыта запись добровольцев. Но, как и повсюду, на призыв к борьбе откликнулось ничтожное меньшинство. Из многих сотен офицеров записалось лишь, и то не сразу, около 50 человек, из которых энергичный капитан Щелканов сформировал Таганрогскую офицерскую роту при 2 пулеметах. Рота вошла в тесный контакт со Школой прапорщиков и вместе с нею выполняла общие задания. Вскоре рота была влита в 1–ю роту 2–го Офицерского батальона.

1918 год

Новый год добровольцы встречали, поскольку им позволили обязанности службы, дружными семьями в своих частях, за скромно накрытым новогодним столом. Они кричали громкое «ура» за Россию, за Добровольческую армию, за победу.

С юнкерской батареей встречал Новый год генерал Марков. Он пришел в помещение батареи, где еще не были вполне закончены приготовления к встрече.

— Не смущайтесь! — сказал он юнкерам. — Я могу быть полезным и при накрывании стола.

Первый тост генерал Марков поднял за гибнущую Родину, за ее Императора, за Добровольческую армию, которая принесет всем освобождение. Этим тостом генерал Марков предложил закончить официальную часть. Затем, за глинтвейном, началась общая беседа. Между прочим он высказал свою наболевшую мысль, что в этот черный период русской истории Россия не достойна еще иметь Царя, но, когда наступит мир, он не может себе представить Родину республикой.

Двухчасовая беседа закончилась такими словами генерала Маркова:

— Сегодня для многих последняя застольная беседа. Многих из собравшихся здесь не будет между нами к следующей встрече. Вот почему не будем ничего желать себе: нам ничего не надо, кроме одного: да здравствует Россия!

Простившись с батарейцами, генерал Марков поспешил к своей семье.

Для всех добровольцев было совершенно очевидным тяжелое внутреннее положение Дона и совершенно грозным — внешнее. Советская власть открыто объявила войну «контрреволюции» Каледина. К границам Дона подтягивались части красной гвардии; ее отряды, поддерживая местных большевиков, уже проникали на его территорию. Станицы безропотно отдавали себя под власть большевиков; более того — переходили на их сторону.

Лишь немногие сотни донских патриотов встали на защиту своего края, половину которых составляла молодежь. Уже в декабре на Дону говорили о славных партизанских отрядах Чернецова, Семилетова и других, защищавших его. Атаман Каледин благословлял их на бранный подвиг, Донское правительство их терпело, а масса — в лучшем случае оставалась к ним безразлична. Партизанские отряды сами добывали себе оружие. Не было у них орудий, хотя таковых в донских складах находилось в достаточном количестве.

Было очевидно, что близко время, когда Добровольческой армии придется вступить в бой. Она находилась еще в периоде формирования; ей необходимо было вооружение. Насчитывала она в своих рядах около 3000 человек, имела всего два орудия и не имела кавалерии. На пополнение добровольцами надежды резко пали: Дон был окружен почти сплошной цепью заградительных отрядов. Маленькая Добровольческая армия, кроме того, стояла по частям в трех городах: Новочеркасске, Ростове и Таганроге.

В 1–м Офицерском батальоне

В ночь на Новый год батальон был переведен в казармы на Ботанической улице Новочеркасска, где помещался донской пласт, батальон и батарея. Соседство ненадежное и беспокойное. К радости всех, по соглашению с донскими властями, оружие, сданное две недели назад, после экспедиции в Таганрог, было возвращено батальону. Получение его происходило ночью, дабы не возбуждать враждебно настроенную казачью массу. Тогда было получено 6 пулеметов Максима с тремя тысячами патронов на каждый, 4 пулемета Кольта, два ручных Льюиса, большое количество винтовок и патронов.

Быстро сформировалась пулеметная команда. Не было у нее лишь лошадей и двуколок. Количество патронов было доведено до 120 на человека. Только теперь чины батальона решили, что они вооружены «до зубов», хотя многого еще недоставало.

Однако малочисленность батальона, как и всей Добровольческой армии, была постоянной темой разговоров среди офицеров. Приписать ее отсутствию приказа о мобилизации офицеров никто уже не мог, так как все были убеждены, что таковой приказ, будь он отдан генералом Алексеевым или генералом Корниловым, исполнен не был бы. Высказывалась даже мысль о вине своей, вине каждого добровольца–офицера.