Зарождение добровольческой армии

Первый раненый в нашем взводе — старший гардемарин Сербинов, в плечо. Потом ранен мой однокашник Карцев [290] в живот и руку. Старший гардемарин Дьяков и я с трудом доносим его до перевязочного пункта и бегом возвращаемся назад.

Большевики пускают в ход артиллерию. Обстрел сперва редкий, очевидно из одного орудия с яхты «Колхида», стоявшей на Дону. Снаряды ложатся далеко за нами, у железной дороги. Потом обстрел усиливается, и снаряды ложатся ближе. Один снаряд разорвался совсем рядом, и я вижу, как задрыгался завалившийся старший гардемарин Клитин. Следующий снаряд — это уже для меня.

Прихожу в себя в госпитале, в Новочеркасске, с мучительной головной болью. Левая рука как свинцовая, еле двигается. Жена атамана Каледина обходит раненых и благословляет их маленькими серебряными солдатскими крестиками.

Восстание подавлено. Убитых уже похоронили. Идут разговоры о переводе нас в освобожденный Ростов.

Так, в первом бою, произошло боевое крещение первой части будущей Добровольческой армии, 27 ноября 1917 года, под Нахичеванью на Дону.

А. Векслер ШТАБС–КАПИТАН В. Д. ПАРФЕНОВ — ПЕРВЫЙ КОМАНДИР ОСОБОГО ЮНКЕРСКОГО БАТАЛЬОНА [291]

В ноябре этого года исполнилось 55 лет зарождения Добровольческой армии и первой ее части, Особого Юнкерского батальона. По этому случаю мне хочется вспомнить и об его первом командире, л.-гв. Измайловского полка штабс–капитане Василии Дмитриевиче Парфенове.

Впервые я услышал о нем в самом начале сентября семнадцатого года, вернувшись в Морской корпус после летнего отпуска. От старших гардемарин, приходивших к нам в роту, мы узнали о существовании монархической организации, связанной с Союзом казачьих войск, а также о том, что в этой организации вербовка кадет и юнкеров поручена молодому гвардейскому офицеру. Несколько моих однокашников, и я в их числе, сразу же вступили в эту организацию, и очень скоро нас представили штабс–капитану В. Д. Парфенову, который на нас, мальчишек, произвел очень сильное впечатление: совсем молодой, лет 25, с Георгиевским солдатским крестом 1–й степени. Позже мы узнали о нем следующее: перед войной, будучи сыном очень богатых родителей, он увлекался коннным спортом и, по–видимому, на этой почве сошелся со знаменитым скакуном л.-гв. Измайловского полка полковником Руммелем, что и повлияло на его решение при объявлении войны поступить добровольцем в л.-гв. Измайловский полк, в команду конных разведчиков. Своей исключительной храбростью он заработал все четыре Георгиевских креста, причем крест 1–й степени ему пожаловал сам Государь и за боевые отличия произвел его в офицеры. Оставленный в полку, он в семнадцатом году был уже штабс–капитаном.

Естественно, что такой офицер не мог остаться равнодушным к происходящим событиям, и при первой же возможности он принимает деятельное участие в организации борьбы и с керенщиной и с большевиками. Сразу же после неудачного сопротивления юнкеров в Петрограде, в частности во Владимирском военном училище и в Инженерном замке, он налаживает отправку юнкеров и кадет на Дон. 5 ноября и наша группа получила предписание на следующий день (6 ноября, день праздника Морского корпуса), получив подложные документы и деньги, пробираться в Новочеркасск. 9 ноября утром мы приехали в Новочеркасск, где на вокзале нас встретили ранее приехавшие юнкера, которые и направили нас на Барочную улицу, № 38. Сюда стекались юнкера и кадеты со всей России.

Числа 12–го или 13–го приехал и штабс–капитан Парфенов. Когда нас собралось около трехсот человек, под его командой был сформирован Особый Юнкерский батальон. С Барочной нас перевели в бараки запасного госпиталя на окраине города, где усиленными занятиями за несколько дней из нас сделали настоящую строевую часть, что мы очень скоро и доказали, разоружив два запасных пехотных полка, стоявшие недалеко от наших бараков. Утром рано нас рассыпали цепью вокруг их расположения. Штабс–капитан Парфенов с двумя ординарцами–юнкерами отправился в самую гущу митингующих «товарищей» и потребовал от них немедленно сносить все винтовки, пулеметы и патроны на площадь. Вскоре мы увидели, как солдаты стали бегом исполнять его приказание. Вызвав из цепи нескольких юнкеров и оставив их охранять отобранное оружие, штабс–капитан Парфенов медленным шагом вернулся к батальону.

До 25–го никаких особых происшествий не было. 25–го разнесся слух о большевистском восстании в Ростове. Наш батальон в спешном порядке перевели в помещение Новочеркасского военного училища и вечером 26–го, погрузив в вагоны, повезли в сторону Ростова. На рассвете 27–го наш эшелон подошел к станции Нахичевань, где был обстрелян. Поезд остановился, и штабс–капитан Парфенов, первым выскочив на перрон, скомандовал, чтобы мы выбегали из вагонов, и сразу же повел нас в атаку на засевших в Балабановской роще большевиков. Все это произошло с такой быстротой, что сидевшие в канаве (окопе) красные этот окоп бросили и стали поспешно отходить в сторону Ростова.