Зарождение добровольческой армии

Днем мы скрывались по кабакам, а ночевали среди большевиков — рабочих и красногвардейцев. Но, делая вид, что мы спим, приходилось слышать рассказы красногвардейцев, прибывших из-под Зверева и Лихой, о том, как они расстреливали юнкеров, попавших к ним в плен.

Все это, конечно, не могло не отражаться на нашем настроении. Каждую минуту можно было ожидать, что откроют наше местопребывание. Неоднократно мы ходили к полковникам Мамонтову и Корвин–Круковскому, прося дать возможность вернуться в батарею. Они все время отделывались уклончивыми обещаниями, говорили, что документы уже готовы, но нет печати, что уже не сегодня–завтра нам выдадут деньги и т. п. Ясно было видно, что они не пони–мают нашего сильного стремления и для каких-то целей хотели оставить нас при себе.

Когда 15–го два юнкера явились к полковнику Мамонтову за получением документов, он вдруг, вместо всяких прежних обещаний, заявил нам, что никаких документов он не выдаст и приказывает всем нам остаться здесь в его распоряжении. По его словам, в станице будет формироваться добровольческий отряд, и юнкера будут его кадром. Возмущенные до глубины души проволочками и препятствиями, которые чинили нам, юнкера заявили полковнику Мамонтову, что с момента роспуска нашего отряда мы вышли из его подчинения и вновь поступаем в распоряжение подполковника Миончинского, нашего командира батареи. Было заявлено, что юнкера сегодня же уезжают самостоятельно в батарею.

Полковник Мамонтов, очевидно чувствуя правоту юнкеров, просил нас подождать и послал за полковником Корвин–Круковским. Последний начал с того, что он понимает наше желание вернуться в свою часть, вполне сочувствует нам, но сейчас создалась такая обстановка, что окружная станица 2–го Донского округа может легко попасть в руки красных, ввиду полного разложения казачьих частей, находящихся в городе, а поэтому необходимо создание стойкого добровольческого отряда, способного взять власть в свои руки и обеспечить станицу от захвата красными. Единственным, по его словам, кадром для образования этого отряда являемся мы, юнкера, которых он берет в свое личное распоряжение и все хлопоты о наших нуждах и заботы о нашем содержании берет на себя. Мы решили остаться.

На наше решение остаться главным образом повлияло то, что полковник Корвин–Круковский считал, что с нашим уходом добровольческий отряд сформирован не будет, и это повлечет за собой немедленный захват большевиками Нижне–Чирской станицы. Той же ночью мы по подложным документам получили из арсенала винтовки, патроны и ручные гранаты. Нам был отведен на площади большой каменный дом, который у нас усиленно охранялся наружными и внутренними постами. Мы имели оружие. И теперь уже не приходилось бояться каждого подозрительного взгляда, прятаться и удирать в переулки и подворотни при первом намеке на преследование.

Нет. Теперь мы спокойно разгуливали по всей станице, любовно поглаживая в кармане холодный металл лемановской гранаты, и с горделивым сознанием своей силы оглядывали толпы рабочих, с плохо скрываемой ненавистью провожавших нас взглядами.

Ночью тревога. Подали пять саней. Наш отряд, увеличившийся примкнувшими к нам офицерами, достигал 25 человек. Подъехал полковник Мамонтов и сообщил, что сейчас через станцию Чир пройдет эшелон Донского 35–го полка, у них много пулеметов, и мы едем их разоружать. Была темная морозная ночь. После получасовой быстрой езды по накатанной снежной дороге заблестели впереди огоньки станции. Подъезжаем. «Слезать с саней». Рассыпаемся цепью; пулеметы с нами. Входим в станционный поселок. На освещенной станции слышны крики и пьяные голоса. «Эшелон уже на станции», — доносится из темноты. Тихо и бесшумно подходим к платформе, прикрываясь ближайшими строениями. Полковник Мамонтов с двумя юнкерами отправляется к эшелону и вызывает представителей от полка. Подходим вплотную к платформе, скрываясь в тени. На платформе масса толкущихся и снующихся взад и вперед фигур, слышны песни, брань, бряцание котелков и звон станционного колокола. Местами сквозь открытые двери вагонов видны люди, сидящие вокруг печей. Колеблющееся пламя, освещая обветренные лица, придает им какой-то сказочный вид. Свисток паровоза. Все бегут к вагонам. На платформе остается группа людей, оттуда слышен громовой и повелительный голос полковника Мамонтова: «Если через пятнадцать минут не будет сдано оружие, то я т……. всех уложу. Станция окружена моим отрядом. Юнкера, пулеметы вперед».

Мы быстро выступаем из темноты, ставим пулеметы на перроне, раздается щелканье затворов и слова команда вполголоса. Все это производит магическое действие на казаков. После минутного разговора мы уже выгружаем 24 новеньких пулемета Люиса в ящиках, 4 «максима», массу гранат и винтовок. Эшелон идет дальше, а мы довольные и усталые возвращаемся в станицу.

Так проходит несколько дней. В городе появляются объявления:

«Товарищи. Не бойтесь, что шайка грабителей и черносотенцев захватила в свои руки власть. Возмездие ожидает их. Не позже 21 января они все умрут ужасной смертью».