Зарождение добровольческой армии

Наш польско–персидский эшелон дошел до Могилева благополучно. Здесь все эшелоны задерживались и пропуск давала сама Ставка. Начальника нашего эшелона вызвал к себе сам «товарищ» Крыленко. Пошел к нему командующий польским эскадроном штабс–ротмистр барон Бистром. О нашем присутствии здесь, в большевистском гнезде, мы решили не упоминать. Один раз удалось, в другой — мы неминуемо попались бы. Оставалось только проскочить с поляками. С большим нетерпением ждали мы возвращения барона Бистрома от «главковерха». Придя в нашу теплушку, Бистром рассказал нам про свое свидание с Крыленко. Знаменитый «главковерх» жил не в городе, а в великолепном штабном поезде. Пребывание в нем было, видимо, безопаснее. Охранялся поезд сильным конвоем, у дверей вагона, где находилась сама особа Крыленко, стояли парные часовые. Бистрома он принял сам. Прежде, чем начать разговор, он на него долго, пронизывающе смотрел, желая, по–видимому, произвести большее впечатление. Затем, отчеканивая каждое слово, проговорил: «Вы идете с поляками к себе, национализируетесь. Так, так, хорошо… Что же, поезжайте!» Это было сказано таким тоном, который говорил: что, мол, удираете от большевиков? Ну, пока что мы вам не мешаем, а там посмотрим! В этих словах заключалась как будто угроза уже всей Польше. Крыленко, по всей вероятности, только для того и вызывал Бистрома, чтобы попугать его и поиздеваться над ним.

Так проскочили мы Могилев. С поляками нам было по пути до станции Гомель, где мы и расстались с бароном Бистромом и его эскадроном. Дальнейший путь нашего дивизиона был еще очень длинен, а продвижение стало еще более тяжелым, так как ползли мы как черепахи. На станциях приходилось ждать «оказий» быть прицепленными к попутным эшелонам. Маршрут дивизиона был Киев — Ростов–на–Дону. Одно было легче — что проскочили такие пункты, как Орша и Могилев. Но радоваться, как оказалось, было еще преждевременно. Уже в Киеве ходили слухи о том, что в районе Александ–ровска идут бои между большевиками и казаками и путь там разобран. На всех почти станциях за Белой Церковью мы советовались с их начальниками о дальнейшем нашем движении. То одна, то другая узловые станции на пути к Войску Донскому переходили из рук в руки, с чем нам и приходилось сообразовывать наш маршрут.

Дивизион постоянно прицепляли к эшелонам донцов, ехавших на родину, и это значительно облегчало наше продвижение. Нам говорили, что в Александровске мы неминуемо попадем в бой. Казаки эшелона, к которому мы были прицеплены, решили, как и мы, пробиться хоть силой. Опасения, однако, оказались напрасными. Действительно, за несколько часов до нашего проезда большевики наступали на Александровск и громили станцию артиллерией. Но какие‑то донские части отстояли ее. Каждую минуту ждали мы, что наступление возобновится. Но проскочили благополучно и Александровск. Нужно заметить, что у фронтовых казаков, с чьими эшелонами мы сталкивались в пути, настроение было совсем не воинственное, им хотелось поскорей попасть на Дон и разойтись по станицам. В указанных же выше столкновениях с большевиками принимали главным образом участие казаки, посланные с Дона.

С кем нам приходилось выдерживать целые бои в пути, так это с осаждавшими вагоны «товарищами». На каждой станции их была уйма, все — дезертиры с фронта. Они представляли собой немалую опасность, так как все были вооружены и, попадя в вагоны, могли нарушить наш план довести состав дивизиона на Дон. Дезертиры эти выработали на практике свои революционные способы передвижения по железным дорогам: частные лица и офицеры просто выгонялись ими из вагонов, а места их занимались «товарищами». И это было не только в дни большевизма. Такой способ добывания плацкарт получил законность с первых же дней революции. На одной из станций в наш вагон 3–го класса намеревалась хлынуть такая толпа. Мы кричали в окна, что это воинский эшелон и все переполнено, но вразумить толпу, конечно, ничто не могло. Сейчас же послышались голоса: «Да что там разговаривать, товарищи! Наваливай, мы им покажем!» Толпа солдат кинулась к дверям вагона, предусмотрительно закрытым на замок. Раздались удары кулаков и прикладов. Мы стали у дверей, вынули револьверы и приказали уланам зарядить винтовки. «Товарищи» кричали: «Ломай двери!» По нашему адресу раздавались угрозы. Через окна мы грозили ломившимся в двери солдатам открыть по ним стрельбу. Такое энергичное отстаивание вагона подействовало, и толпа замялась. В этот момент поезд тронулся. Ворвись толпа в вагон, с нами было бы то же, что было с сотнями офицеров в таких случаях.