Зарубежная фантастика из журнала «ЮНЫЙ ТЕХНИК» 1970-1975

— Прежде всего — краткосрочный курс обучения основным социальным наукам, которые положат конец вашей склонности драться друг с другом и покончат раз навсегда с вашей агрессивностью (или хотя бы научат вас ее контролировать). Когда ваши успехи удовлетворят нас и мы увидим, что оснований для опасений нет, вы получите средства передвижения в космосе и многие другие вещи — постепенно, по мере того, как вы будете их осваивать.

— А если нас не пригласят или мы откажемся?

— Ничего. Вас оставят одних; будут отозваны даже наши наблюдатели. Вы станете кузнецами собственной судьбы: или в ближайшее столетие вы сделаете свою планету совершенно необитаемой, или овладеете социальными науками сами и снова станете кандидатами на вступление, и вступление снова будет вам предложено. Время от времени мы будем проверять, как идут ваши дела, и если станет ясно, что вы не собираетесь себя уничтожить, к вам обратятся снова.

— Раз вы уже здесь, зачем вам спешить? Почему вы не можете пробыть у нас достаточно долго для того, чтобы наши, как вы их называете, руководители смогли лично поговорить с вами?

— Ответ откладывается. Не то чтобы причина спешки была важной, но она сложная, и я просто не хочу тратить время на объяснения.

— Допустим, что ваше решение окажется положительным; как тогда нам установить с вами связь, чтобы сообщить вам о нашем решении? По-видимому, вы достаточно информированы о нас и знаете, что не я решаю.

— Мы узнаем о вашем решении через своих наблюдателей. Одно из условий приема в федерацию — опубликование в ваших газетах этого интервью полностью, так, как оно записывается сейчас на этой пленке. А потом все будет ясно из действий и решений вашего правительства.

— А как насчет других правительств? Ведь мы не можем единолично решать за весь мир.

— Для начала было выбрано ваше. Если вы примете приглашение, мы укажем способы побудить других последовать вашему примеру. Кстати, способы эти не предполагают какого-либо применения силы или хотя бы угрозы таковым.

— Хороши, должно быть, способы, — скривился полковник.

— Иногда обещание награды весит больше, чем любая угроза. Вы думаете, другие захотят, чтобы ваша страна заселяла планеты далеких звезд еще до того, как они смогут достичь Луны? Но это вопрос сравнительно маловажный. Вы можете вполне положиться на наши способы убеждения.

— Все это звучит сказочно прекрасно. Но вы говорили, что вам поручено решить прямо сейчас, на месте, следует или нет приглашать нас вступить в вашу федерацию. Могу я спросить, на чем будет основываться ваше решение?

— Прежде всего я должен (точнее, был должен, так как я уже это сделал) установить степень вашей ксенофобии. В том широком смысле, в котором вы его употребляете, слово это означает страх перед чужаками вообще. У нас есть слово, не имеющее эквивалента в вашем языке: оно означает страх и отвращение, испытываемые перед физически отличными от нас существами. Я, как типичный представитель своей расы, был выбран для первого прямого контакта с вами. Поскольку я для вас более или менее человекоподобен (точно так же, как более или менее человекоподобны для меня вы), я, вероятно, вызываю в вас больший ужас и отвращение, чем многие совершенно отличные от вас виды. Будучи для вас карикатурой на человека, я внушаю вам больший ужас, нежели какое-нибудь существо, не имеющее с вами даже отдаленного сходства.

Возможно, вы сейчас думаете о том ужасе и отвращении, которые вы испытываете при виде меня. Но поверьте мне: это испытание вы прошли. Есть в Галактике расы, которым никогда не стать членами федерации, как бы они ни преуспели в других областях, потому что они тяжело и неизлечимо ксенофобичны; они никогда не смогли бы смотреть на существо какого-либо другого вида или общаться с ним — они или с воплем бросились бы от него бежать, или попытались бы тут же убить его. Наблюдая вас и этих людей (он махнул длинной рукой в сторону гражданского населения Черрибелла, столпившегося неподалеку от круга сидящих), я убеждаюсь в том, что мой вид вызывает в вас отвращение, но поверьте мне: оно относительно слабое и, безусловно, излечимое. Это испытание вы прошли удовлетворительно.

— А есть и другие?

— Еще одно. Но, пожалуй, пора мне…

Не закончив фразы, человек-жердь навзничь упал на песок и закрыл глаза.

В один миг полковник был на ногах.

— Что за черт? — вырвалось у него. Обойдя треножник с микрофоном, он склонился над неподвижным телом и приложил ухо к кроваво-красной груди.

Когда он выпрямился, лохматый седой старатель Дейд Грант смеялся.

— Сердце не бьется, полковник, потому что его нет. Но я могу оставить вам Гарвейна в качестве сувенира, и вы найдете в нем вещи куда более интересные, чем кишки и сердце. Да, это марионетка, которой я управлял, как ваш Эдгар Берген[2] управляет своим… как же его зовут?., ах да, Чарли Маккарти. Он выполнил свою задачу и теперь деактивирован. Садитесь на свое место, полковник.

Полковник Кейси медленно отступил назад.

— Для чего все это? — спросил он.