Зарубежная литература древних эпох, средневековья и Возрождения

На сцене — город Эпидамн, стоят два дома, в одном — жена Менехма Эпидамнского, в другом — гетера, его любовница. К зрите­лям выходит нахлебник Менехма Эпидамнского по кличке Столовая Щетка — потому что посади его за стол, он ни крошки не оставит, Он нахваливает своего хозяина: живет привольно, сам покушать любит и других угощает. Вот и сам хозяин выходит из дому, бранясь на ревнивую жену; он стащил у нее новый плащ и несет его в пода­рок любовнице. Та довольна подарком и в благодарность заказывает повару ужин на троих. «На десятерых, — поправляет повар, — Сто­ловая Щетка за восьмерых съест».

Менехм Эпидамнский с нахлебником уходят на площадь по делам, а с пристани является со своим рабом Менехм Сиракузский, приехавший искать брата. Конечно, и повар и гетера думают, что это Менехм Эпидамнский, и весело его приветствуют: это первая путани­ца. «Слушай, — говорит гетера, — снеси-ка ты этот краденый плащ в перелицовку, чтоб жена его на мне не узнала!» Менехм Сиракуз­ский божится, что он тут ни при чем, и плащ у жены не крал, и жены-то у него нет, и вообще он здесь впервые. Но, видя, что жен­щину не переубедишь, а плащ можно, пожалуй, и присвоить, он ре­шает поужинать с красавицей и подыграть ей: «Это я шутил, конечно, я и есть твой милый». Они уходят пировать, а раба Менехм отсылает в харчевню.

Тут появляется разобиженный Щетка: он уверен, что это его кор­милец угостился без него, и напускается на Менехма Сиракузского с упреками. Это вторая путаница. Тот ничего не понимает и гонит его прочь. Оскорбленный нахлебник отправляется рассказать обо всем хозяйской жене. Та в ярости; оба садятся поджидать виновника. А Менехм Эпидамнский, здешний, уже тут как тут: он возвращается с площади злой, кляня себя за то, что впутался там свидетелем в судеб­ное дело и оттого не поспел на пирушку к гетере. Жена и нахлебник набрасываются на него с упреками, жена — за похищенный плащ, нахлебник — за съеденный без него ужин. Это первое недоразуме­ние. Он отбивается, но жена заявляет: «На порог тебя не пущу, пока не принесешь мне плащ обратно!» — и захлопывает дверь. «Не боль­но-то и хотелось!» — ворчит муж и решительно направляется к гете­ре — за утешением и за плащом. Но и тут он наталкивается на неприятность. «Что ты вздор несешь, ты же сам забрал плащ в пере­лицовку, не морочь мне голову!» — кричит ему гетера. Это второе недоразумение. Она тоже захлопывает перед ним дверь; и Менехм Эпидамнский уходит куда глаза глядят.

Тем временем Менехм Сиракузский с плащом в руках, не найдя в харчевне своего раба, в растерянности возвращается обратно. Жена Менехма Эпидамнского принимает его за раскаявшегося мужа, но для порядка все-таки ворчит на него. Это третья путаница. Менехм Сиракузский ничего не понимает, начинается перебранка, все свире­пее и свирепее; женщина кличет на помощь своего отца. Старик хо­рошо знает свою дочь — «от такой сварливой жены кто угодно заведет любовницу!» Но воровать у жены — это слишком, и он тоже начинает вразумлять мнимого зятя. Это четвертая путаница. Не сошел ли он с ума, что своих не узнает? Догадливый Менехм и впрямь прикидывается безумным — и, как Орест в трагедии, начина­ет кричать: «Слышу, слышу божий голос! он велит мне: возьми факел, выжги, выжги им глаза!..» Женщина прячется в дом, старик бежит за лекарем, а Менехм Сиракузский спасается, пока цел.

Возвращается Менехм Эпидамнский, а навстречу ему — тесть и врач с попреками за разыгранную сцену бешенства: это третье недо­разумение. Менехм отвечает руганью. «Да он и впрямь буйный!» — восклицает лекарь и зовет на помощь четырех дюжих рабов. Менехм еле отбивается от них, как вдруг является неожиданная помощь. Раб Менехма Сиракузского, не дождавшись в харчевне своего господина, пошел его искать, а то без присмотра вечно он впутывается в непри­ятности! Неприятности налицо: вот какие-то парни среди бела дня вяжут вроде бы как раз его хозяина! Это уже пятая путаница. Раб бросается на подмогу к мнимому господину, вдвоем они раскидыва­ют и разгоняют насильников; в благодарность раб просит отпустить его на волю. Отпустить на волю чужого раба Менехму Эпидамнскому ничего не стоит: «Ступай, я тебя не держу!» — И Менехм отправля­ется еще раз попытать счастья у гетеры.