Зарубежная повесть

— Вторая бомба? А! Вторая бомба… Где же мы, в самом деле, оставили вторую бомбу? Вторая бомба? А! Брат отнял у меня голубку, которую подарил мне дед. (Здесь послышался голос переводчика: «Не то! Я хочу знать, где вторая бомба. Ты помнишь первую?») Помню первую. Она была белая. («Не то! Вторая бомба. Первая взорвалась несколько часов назад в кафе „Каравелла“. Помнишь?») А! Вторая бомба? Мы спрятали вторую бомбу… вторую бомбу в сердце большого лотоса… большого лотоса посередине озера… В четыре часа лотос взорвется… бум! И все лотосы мира… миллионы… миллионы… взлетят на воздух… с рыбами всех вод… и рыбы упадут мертвыми на землю… и сгниют… и ветер развеет их смрад… и все белые убегут, преследуемые смрадом мертвых рыб… А! Но в сентябре подует юго-восточный муссон и принесет обильные дожди… и мир снова станет чистым… и снова засияет солнце… А! Оно засияет на сотни лунных лет… и тогда у всех будет рыба и рис… и чай… а! В один прекрасный день Будда спустится с неба в золотом самолете и лотосы вырастут снова во всех водах… И брат отдаст мне голубку, которую подарил мне дед…

Сержант вскочил и рявкнул:

— Грязная крыса!

В сознании лейтенанта его крик отозвался воплем «грязный негр!». Сержант схватил пленника за плечи, начал яростно его трясти — голова несчастного выскользнула из рук лейтенанта и болталась из стороны в сторону, словно шея была резиновая.

— Лейтенант, до взрыва бомбы остается меньше двух часов. Надо разбудить эту собаку и продолжить допрос. Я же говорил, что мы попусту теряем время! Офицер взглянул на переводчика:

— Позовите доктора. Быстро!

Сержант исступленно бил пленника по лицу. Щеки лейтенанта пылали. Его охватило страстное желание пристрелить этого зверя.

~~~

На диване в своем служебном кабинете мертвым сном спал полковник. Он сильно храпел, иногда стонал, как будто его мучил кошмар.

На том же этаже того же самого здания майор, сидя за своим столом, говорил по телефону:

— Ничего нового?.. Где? В университете? Маловероятно, но мы не можем не проверить. В особенности в спальнях. Да, скажите, чтобы мне позвонили, если что-нибудь найдут…

Он повесил трубку. Веки у него отяжелели. Налитые кровью глаза болели. Од провел ладонью по щеке снизу вверх и почувствовал колючую щетину.

Взяв карандаш, майор бесцельно чертил по лежавшему перед ним листу бумаги с фамилиями видных местных граждан, чьи дома он распорядился тщательно проверить.

Несколько минут назад адъютант доложил ему, что допрос прервали, так как пленник заснул.

В пентатол майор не верил. По правде говоря, он вообще перестал во что-либо верить. А тут еще живот побаливал. Должно быть, проклятая рыба, которую он съел за обедом. Не хватает пищевого отравления! В этих случаях опаснее всего как раз рыба. Иногда от нее даже умирают. Он знает такие примеры. Во всяком случае, смерть положила бы конец его затруднениям. Испорченная рыба разрешила бы семейную драму, распутала бы клубок этических и эмоциональных проблем. А если он случайно выживет, то сможет написать трагикомедию под названием «Иокаста[9] и тухлая рыба».

Он составил список мест, где могла быть бомба. Храмы и пагоды. Кинотеатры. Чепуха! В четыре утра все кино пусты. Отели. Все отели уже тщательно обысканы — вестибюли, номера, коридоры, подвалы… Госпитали подвергнуты «особой обработке». Дом архиепископа также. Но как можно найти за такое короткое время бомбу, спрятанную в городе со стотысячным населением? Вначале он хотел было посоветовать полковнику объявить всеобщую тревогу, но отказался от этой мысли, потому что такая мера могла лишь вызвать панику и усложнить положение.

Он набил трубку и закурил, глядя на телефон. Через несколько секунд черный аппарат расплылся и исчез, а для майора уже ничего не существовало, кроме мыслей, беспорядочно проносившихся у него в голове.