Зарубежная повесть

Он бежал по узкой тропинке на болоте, протоптанной в тростнике его неуклюжей жертвой. В его глазах блестела жестокость.

«Наверно, он жирный и тяжело дышит: на нем кожаные ботинки, а в рюкзаке — банки сардин…» Однако он думал о ноше белого с уважением, ибо там есть винтовка. Он будет горд убить свою жертву. Он сложит песню о своем подвиге и в старости будет петь ее внукам.

Но он не гордился бы, если бы ему пришлось убить бвану Гибсона, потому что однажды принес несчастье этому белому. Он никогда больше не прикасался к мсабу.

Но она заставляла вспоминать о себе с гневной нежностью, и он с голыми руками пошел бы на львов во имя этой женщины. Небу надменно полагал, что солнце любит самый малый цветок и иногда, раздвигая заросли, гладит его своей светлой рукой.

Однажды утром, войдя в столовую, бвана Гибсон увидел, как он ставит вазу с циниями у ее прибора. Что-то в движениях черных пальцев, обнявших вазу, встревожило бвану, он отставил цветы в сторону и, раздраженно смеясь, проговорил:

— Да этот черный парень влюблен в тебя, Эдит! Смотри, как он увивается вокруг тебя.

Она спокойно ответила:

— Я знаю.

И бване Гибсону ничего не оставалось, как приступить к завтраку, пробормотав в ложку:

— Будь осторожна с ними. В Найроби ходят слухи о какой-то гадости. Что-то вроде террористической банды.

Долгое время о нем не говорили ни слова, потому что все были встревожены событиями в Найроби. Ни слова до той ночи, когда кедры, каштаны и оливы рыдали в объятиях бури и падали с переломанной спиной, когда реки бушевали над тем, что когда-то было дорогами, когда бвана Гибсон сошел с ума.

~~~

Небу врос в землю. Он не шелохнулся. Пальцы сжимали панга. С вершины скалы на поляну спрыгнул леопард. Он стоял боком, изучая след, голова его была повернута в сторону Небу. Нож в ладони дышал, совсем живой. Небу напрягся, как лук перед выстрелом. Не сводя пристальных желтых глаз с Небу, леопард медленно обнажал клыки. Дьявольский взгляд не отрывался от негра, тяжелый хвост медленно ударял по бокам. Небу похолодел при мысли, что леопард рассматривает черты его лица. Внезапно зверь прыгнул в заросли, в его движении было столько прихотливой жестокости! Дорога освободилась. Небу почувствовал облегчение.

Жестокая морда леопарда странным образом напомнила ему бвану Гибсона. Таким был бвана, когда он стал зверем, когда он кричал и бил прекрасное лицо мсабу, обессилевшей после родов. Стоя на улице под проливным дождем, Небу видел это в щель между занавесками.

~~~

Время было за полдень, но высоко в горах было прохладно. Ветер настиг Небу, когда он бежал по голому гребню, и ему пришлось снова надеть матросскую куртку. Шерсть согревала плечи. Паутина травы смыкалась при каждом шаге, в ней виднелись черные ягоды. Длинные ноги были поршнями под плоским, мускулистым животом. Он бежал весь день, утоляя жажду у родников. Теперь он горел нетерпением. Он чувствовал близость белого. Он настигнет его завтра, а быть может, и сегодня, ибо белый неуклюж, как корова.

Ясно, что Небу спешил навстречу убийству, он же думал об этом иначе. Он считал, что преследует опасного человека-зверя. Зверя, к которому нельзя подкрасться с подветренной стороны, ибо для него нет ни подветренной, ни наветренной стороны. Он обладает винтовкой. Он прячется за деревом и убивает тебя на расстоянии мили. Ты способен ненавидеть его с такой силой, с какой ты не мог бы ненавидеть льва, потому что лев не презирает твоих обычаев и не смеется над ними. Лев даже хочет поделить эту страну с тобой так, чтобы ты взял себе день, а ему оставил ночь.

Он рассадил правую стопу о камень, спрятавшийся во мху, и теперь на бегу слушал то, что говорила ему пораненная нога. Его тело было орудием, которое он использовал в эти дни до предела, и изъян мог стоить ему жизни. Дело не только в том, что опасно идти за врагом хромая, Небу думал и о том, как он возвратится в лагерь Коко с трофеями. К тому времени он должен быть прям, как пальма. Генерал Коко придавал огромное значение выправке. Коко, долгое время живший в городах белых, пояснял, что черные в них ходят сгорбившись, опустив голову, как бы соглашаясь с тем, что они достойны ярма.

— У нас нет ничего общего с белыми! — часто неистовствовал Коко. — Мы разве что можем сделать их покрасивее! А красивы они только тогда, когда погибают от рук мау-мау!

Коко также говорил:

— Когда они не унижают вас, братья, они смеются над вами. Разве вы жирафы или обезьяны, чтобы им смеяться над вами?

Небу однажды был в школе для взрослых в Киамбу и видел, как старейшины племен читали по слогам слова в книжке белого учителя, а стоявшие за окном молодые белые надсмотрщики потешались над ними. И тогда Небу вспомнил винные мехи слов, струившихся из уст этих старейшин на советах племен: их слова были ветром, причесывавшим вершины самых высоких сосен, или громом, гремевшим на пороге сезона дождей, или сладостными песнями весенних празднеств. И когда Небу снова посмотрел на молодых надсмотрщиков, в его глазах загорелось желание мстить, мучить, убивать.