Зарубежная повесть

Уважаемые господа Тоты!

Я вел машину, в которой везли господина майора Варро на вокзал в Курске. После этого мы с вашим сыном сходили в баню, потом выпили пива в буфете. Мы рано отправились обратно, но все-таки сумерки застали нас уже на полпути. Что, собственно, случилось, я могу только гадать. Ручную гранату в нас бросить не могли, потому что на сто метров по обе стороны шоссе был вырублен лес, а для того, чтобы выстрелить, было слишком темно. Помню только, что из мотора вдруг вырвалось облако багрового дыма. Меня оглушило, но в остальном я отделался незначительными порезами от осколков ветрового стекла и кое-как добрался до ближайшей деревни, чтобы привести подмогу. Когда мы вернулись к обгоревшей машине, господина прапорщика там уже не застали. Может, с ним не случилось ничего страшного и он ушел сам, а может, был ранен и его подобрала проходившая мимо немецкая танковая часть. Если бы я не был сильно контужен, я смог бы сообщить вам более подробные сведения, но все же надеюсь, что господин прапорщик пострадал еще меньше, чем я.

С уважением

Шандор Дюрица, шофер

(Открытка была отправлена мокнуть в бочку с дождевой водой.)

Восьмидесятисантиметровая рукоятка новой резалки с лязгом обрушилась на картон. Тоты принялись за работу в великолепнейшем настроении, полные радужных надежд, с улыбками на устах. Более трогательной мирной картины невозможно себе представить.

Майор закладывал под нож сначала три, потом четыре, а под конец и целых пять листов картона. Машина работала безукоризненно, и гость буквально пьянел, представляя неограниченные ее возможности. Теперь уже он заваливал Тотов заготовками и громко подбадривал их:

— Ну, чуть поживее! Еще поднажмем! Взяли!

Теперь уже не посидишь сложа руки, не придется отлынивать да прохлаждаться. Пока не занялась заря, Тоты работали не разгибая спины и не отрываясь ни на минуту. Но чего стоят все эти тяготы, если человек знает: существо, за которое он тревожится больше всего на свете и которое ему дороже жизни, находится в безопасности?!

Именно эту мысль и хотела выразить Маришка, когда они, пошатываясь, добрались до своей комнаты.

— Вот видишь, — сказала она, — видишь, родной мой Лайош! Стоит только захотеть — и можно чудеса творить.

Тот, поскольку язык у него уже не ворочался, лишь глубоко вздохнул в ответ, хотя даже в усталости своей выглядел успокоенным, почти довольным.

Да, но сколько длилось это спокойствие?

Всего два дня.

Первый тревожный симптом появился вечером накануне побега, сразу же после обеда (по-старому — ужина).

Майор Варро обычно в эти часы не находил себе места от нетерпения. Уже стало привычкой, что, пока шли приготовления к работе, мужчины отправлялись на прогулку. Маршрут их был проложен от дома Тотов до автобусной остановки, и так совершалось конца три-четыре туда и обратно. И в этот день, как обычно, они отправились немного проветриться. Какой провидец мог бы предположить, что именно этот путь приведет к беде?

Улицы Матрасентанны не освещались. Мужчины вышли из дому после вечерней трапезы при блеске мерцающих июльских звезд. Таинственный сумрак ночи лишь кое-где разрывали освещенные окна.

Так, например, Гизи (особа дурной репутации) в эту пору всегда зажигала в доме свет, чтобы дать знак летящим к ней любителям развлечений. Если свет в домике Гизи не горел, значит, следовало выждать какое-то время, потому что кто-то уже опередил других.

Вот тут-то и случилась беда. Дело в том, что как раз под окнами Гизи стоял трансформатор. Тень от широкого стального ящика тянулась наискосок через асфальт. Когда они по дороге вышагивали до автобусной остановки, майор Варро принял эту темную полосу за канаву.

На мгновение он остановился, прикинул на глаз ширину канавы, затем пригнулся и ловко перескочил.