Зарубежная повесть

Женщина, стараясь скрыть замешательство, поспешно поднялась.

— Простите… Хотела приготовить вам чаю…

Ее сдавленный голос, пропитанный слезами, озадачил мужчину. Когда она наклонилась и стала разжигать печурку, спина ее как-то странно подрагивала, и он долго не мог понять, в чем дело. Соображал он с трудом, будто вяло перелистывал страницы покрытой плесенью книги. Но хорошо еще, что мог переворачивать страницы. Неожиданно ему стало нестерпимо жаль себя.

— Не вышло…

— Да…

— И так глупо все провалилось.

— Но ведь никому не удавалось… ни разу еще.

Она говорила сквозь слезы, но в ее голосе звучали нотки уверенности, точно она оправдывала и объясняла его провал. Что ни говори — трогательное сочувствие. Было бы чересчур несправедливо не отозваться на него.

— Жаль все-таки… Я уж решил, если удастся убежать, сразу же куплю и пришлю тебе приемник…

— Приемник?

— Ты же давно о нем мечтала.

— Да ничего, не нужно… — Женщина говорила робко, точно извиняясь. — Если я как следует поработаю, смогу и здесь купить. Если в рассрочку, то на первый взнос денег хватит, наверно.

— Да, конечно, если в рассрочку…

— Когда вода согреется, помоемся?

Внезапно в нем поднялась тоска, серая, как рассвет… Нужно зализывать раны друг друга. Но если бесконечно зализывать незаживающие раны, то от языка ничего не останется.

— Ну ладно, не нужно утешать… Жизнь не такая штука, чтобы прожить ее на утешении… Там своя жизнь, здесь — своя, и всегда кажется, что чужая жизнь слаще… Самое противное — думать: что, если жизнь вот так и будет идти?.. Что это за жизнь? Этого ведь никто не знает… Эх, лучше быть по горло заваленным работой и не думать обо всем этом…

— Помоемся?..

Женщина сказала это точно для того, чтобы приободрить его. Мягко, успокаивающе. Мужчина медленно стал расстегивать пуговицы на рубахе, снимать брюки. Он весь с головы до ног был покрыт песком. (Что делает сейчас та, другая?) Все, что было до вчерашнего дня, казалось далеким прошлым.

Женщина начала намыливать полотенце.

Часть третья

28

Октябрь.

В течение дня лето, все еще не желавшее уходить, так раскаляло песок, что босиком на нем и пяти минут не простоишь. Но стоило солнцу сесть, как промозглый холод проникал сквозь дырявые стены, и, прежде чем растопить очаг, приходилось высушивать отсыревшую золу. Утром и вечером в безветренную погоду из-за резких скачков температуры поднимался туман, напоминавший мутную реку.

Мужчина соорудил за домом ловушку для ворон. Он назвал ее «Надежда». Устройство это было очень простое, с учетом свойств песка. Он вырыл довольно глубокую яму и закопал туда деревянный бочонок. Тремя клинышками, величиной со спичку, закрепил крышку, которая по размеру была чуть меньше бочонка. К каждому клинышку привязал тонкую нитку. Нитки проходили через отверстие в центре крышки и скреплялись с проволокой, находившейся снаружи. На конец проволоки насадил наживку — вяленую рыбу. Все сооружение тщательно засыпал песком, оставив снаружи только наживку в небольшом песчаном углублении. Стоит вороне схватить наживку, как моментально слетают клинышки, крышка падает на дно бочонка и происходит песчаный обвал; ворона заживо погребена… Испытал несколько раз свое сооружение. Действовало оно безотказно. Ему уже отчетливо виделась несчастная ворона, так стремительно засыпанная песком, что даже крыльями не успела взмахнуть.

…Если повезет и удастся поймать ворону, можно будет написать письмо и привязать к ее лапке… Но, конечно, все дело в везении. Во-первых, очень мало шансов, что выпущенная ворона второй раз попадет в руки человека… Да и не узнаешь, куда она полетит… Как правило, район полета ворон крайне ограничен… И не исключено, что если эти типы из деревни сопоставят два факта: моя ворона сбежала, а в стае появилась ворона, у которой к ноге привязан кусок белой бумаги, то им сразу же станут ясны мои намерения… И все, что было так тщательно продумано, с таким терпением выполнено, окажется напрасным…

После неудачного побега мужчина стал очень осторожен. Он приспособился к жизни в яме, будто впал в зимнюю спячку, и заботился только о том, чтобы рассеять подозрительность жителей деревни. Говорят, что бесконечное повторение одного и того же — самая лучшая маскировка. И если вести жизнь, которая будет состоять из простых повторений одного и того же, то, может быть, в конце концов о нем забудут.

Повторение может принести и такую пользу. Ну, например, два последних месяца женщина изо дня в день, не поднимая головы, нижет бусы и так поглощена этой работой, что у нее даже лицо опухло. Длинная игла так и мелькает, когда она острым концом поддевает отливающие металлом бусинки, насыпанные в картонную коробку. Ее сбережения достигли, пожалуй, двух тысяч иен. Поработает она так еще с полмесяца — и хватит денег для первого взноса за приемник.