Зарубежная живопись от Яна ван Эйка до Пабло Пикассо

Тема порока нередка в живописи, но, как правило, сопровождается нравоучительными коннотациями. Порок всегда бичевали. А здесь мы видим нечто совершенно другое. На огромном полотне, площадью почти в шесть квадратных метров, изображены пять женских фигур. Кажется, что какая-то рука открывает перед нами занавес, и мы видим их, как на витрине. Женщины написаны неприятным ржаво-розовым цветом. Эта палитра использована в картине не случайно. Всю жизнь существовала полемика между Пикассо и Матиссом. Если Матисс, основоположник фовизма, впустил в свои картины гармонию, создаваемую сочетанием различных цветов, то Пикассо отреагировал на это, сделав свои картины подчеркнуто монохромными. Появился «голубой» и «розовый» периоды в его творчестве. Это не было продуманным действием, это был подсознательный протест. И в конце «розового периода» у Пикассо появляется этот болезненный ржаво-розовый цвет.

В глазах зрителя эта картина распадается на две части. Левая ее часть довольно традиционна. Три крупные женские фигуры, резкие и угловатые, абсолютно лишены красоты и энергетики. Они написаны всё еще в духе Сезанна, их еще можно уложить в изобразительный ряд. Но в правой части картины появляются две женские фигуры с уродливыми лицами, совершенно изломанные. Линия и штрих резко вынесены на поверхность, их фигуры угловаты и отвратительны. Это антикрасота. Испокон веков искусство стремилось к тому, чтобы выразить красоту. Но, глядя на эту картину, мы видим, что красота разрушена. Ее больше нет.

Музей Пикассо в Барселоне

Авиньонские девицы в своей наготе и брутальности настолько агрессивны, что зритель невольно вздрагивает. На смену красоте приходит нечто страшное. Всеми фибрами души мы чувствуем, что рождается что-то новое. Перед нами многочисленные плоскости, фигуры расчленены. Картина вызывает ощущение всматривания в разбитое зеркало. И в этом отражении мы видим себя. Эта картина явилась предтечей кубизма, нового течения, пришедшего на смену искусству, воспевающему красоту формы и линии.

Но самое главное, что в тот момент Пикассо начал говорить новым живописным языком, доселе нам неведомым. Была разрушена старая эстетика, гармония, и художественный мир был по-новому закодирован. Это прекрасно почувствовали коллекционеры и специалисты. Это не значило, что исчез интерес к форме и реальности. Реальность существовала сама по себе, а то, что рождалось на холсте, существовало отдельно. Новый XX век принес разрушение и целый клубок проблем и противоречий. Изменилось очень многое, и такой гениальный человек, как Пикассо, не мог этого не видеть и не чувствовать. Окружающий мир и мир внутренний поменялись местами. Появилось ощущение эфемерности реального мира и истинности внутреннего.

О каких-то детях говорят, что они родились с ложкой во рту или в рубашке. А Пабло Пикассо родился с карандашом в руке. Рисовать он начал с восьми лет. Его отец был великолепным испанским художником, поэтому чувство прекрасного было развито у ребенка на генетическом уровне. Пикассо учился живописи и в Испании, и во Франции. Он впитывал в себя лучшее, что было создано человечеством до него. Но преломить все это через призму своего видения и абсолютно по-новому трактовать язык формы так, как Пикассо, не мог никто.

В начале XX века у Пикассо появляется интерес к африканскому искусству. Он посещал музей Трокадеро, где видел африканские маски и вдохновлялся этими образами и линиями. Когда Пикассо надоедали вопросами об африканских мотивах в его творчестве, он отвечал, что не знаком с африканским искусством и не имеет к нему никакого отношения. Но это, конечно, было не более чем лукавством.

Фото И.Г. Эренбурга, близкого друга Пикассо

В 1906 году в Осеннем салоне в Париже выставлялись русские художники. Пикассо был замечен в зале, где экспонировались картины Врубеля. Пикассо простаивал там часами, любуясь кристаллической, мозаичной живописью Врубеля, и его она очень трогала. Пикассо долго размышлял над этим приемом, «вызревал», пока через год не «выстрелил» «Авиньонскими девицами».

Понадобилось 23 года, чтобы эта картина попала в Музей современного искусства в Нью-Йорке и сравнилась по своей популярности с «Моной Лизой» и «Сикстинской Мадонной». Это одна из самых известных картин в мире. Она может нравиться или не нравиться, вызывать совершенно противоречивые чувства. Но нет сомнения, что это произведение глубоко волнует каждого вот уже больше века с момента своего появления на свет.

Послесловие