Зарубежные клондайки России

В исторической литературе было широко распространено мнение, что за год – между Февральской революцией 1917 г. и мартовским Брестским миром 1918 г. – старая царская армия полностью разложилась и разбежалась по домам. Однако на деле все обстояло не так просто. Действительно, подавляющее большинство насильственно мобилизованных солдат из крестьян либо уже с осени 1917 г. «ударились в бега» – дезертировали, либо после заключения в декабре того же года большевиками военного перемирия с «германцем» законно (с бумагой) «комиссовались» и подались в родные деревни, образовав тот слой из «человеков с ружьем», на который позднее опирались и красные, и белые, и зеленые (батька Махно и другие атаманы).

Иная картина сложилась в офицерском корпусе. За годы Первой мировой войны громадные потери понес младший и средний офицерский состав, и уже с 1915 г. царские власти вынуждены были снять прежние сословные ограничения для приема в военные школы прапорщиков (лейтенантов) и производства в офицеры – брали любого, лишь бы он был «грамотным» (т.е. имел за спиной четыре класса начальной школы). Так к февралю 1917 г. образовалась большая прослойка «офицеров военного времени», которые и стали основной ударной силой февральской «революционной демократии». Однако значительная часть этих штабс-капитанов «военного времени» все же чуралась политики, старалась держать нейтралитет, примыкая к другим «демократам» довоенной формации, также вышедшим из низов.

Типичный пример такого «генерала из крестьян» – один из главных героев этой книги Павел Петрович Петров (1882-1967). Выходец из бедной крестьянской семьи Псковской губернии, он был, как говорят американцы, «self made man» («сам себя сделавший человек»). Рано пристрастившись к чтению, он сразу попал во второй класс сельской земской школы, да потом еще и сам в 11 лет «преподавал» (читал букварь) первоклашкам.

Грамотей в псковской деревне в конце XIX века был редким явлением. И нет ничего удивительного в том, что 12-летнего Пашу Петрова вскоре взяли в волостные писари – переписывать списки призывников, земских налогов, составлять протоколы сельских крестьянских сходов, записывать жалобы и даже… выписывать паспорта и заполнять векселя.

Мальчик на свое жалованье – целых 8 рублей в месяц (корову можно было сторговать за пять!) – содержал всю большую семью своих родителей, хотя мать и отец (вскоре он стал подрабатывать деревенским портным) трудились в поле и на подворье от зари до зари.

Через три года – новое счастье: в 15 лет Пашу берут письмоводителем (секретарем) к земскому начальнику – молодому помещику, «народному заступнику». Здесь уже платили почти состояние – целых 20 рублей в месяц, да на хозяйских харчах, да при своей комнате, да плюс роскошная библиотека, которой хозяин разрешил пользоваться без ограничений. Да еще «образованное» общество – начальник, его жена и ее сестра – все воспитывали мальчика, выправляли ударения в мудреных иностранных словах, учили пользоваться ножом, вилкой и салфеткой, сморкаться в платок, а не через колено. Словом, стал Паша настоящим «барчуком», не чета своим братьям и сестрам.

Понятное дело, в «крестьянство» юношу уже не тянуло, особенно после четырех лет работы у земского начальника и «барской» жизни не на полатях в избе, а в собственной отдельной комнате с кроватью при чистых простынях.

Вначале была мысль податься в учительскую семинарию, но в 1902 г. вышли новые правила для поступления в юнкерское училище (2-3 года обучения), значительно облегчавшие доступ в них «кухаркиным детям». И Павел рискнул: в 1903 г. накопив денег от жалованья, сам поехал в Петербургское юнкерское училище и начал поступать «с улицы». Сдал все экзамены успешно, но не добрал 1/10 балла (по закону Божьему) и… не прошел. Но не сдался, вернулся домой и той же осенью поступил добровольцем (вольноопределяющимся) в Иркутский пехотный полк, дислоцированный в Пскове. Прослужил год, а в 1904 г. вновь (но уже как солдат) был направлен в то же Петербургское юнкерское училище. На сей раз поступил! Проучился успешно два года и 24 марта 1906 г. был выпущен «прапором» (мл. лейтенантом) и причислен к 3-му Финляндскому пехотному полку.

И тянуть бы Павлу Петровичу всю жизнь лямку гарнизонного пехотного офицера, в лучшем случае – до выхода в отставку в чине подполковника, не будь Российская империя к началу XX в. странным конгломератом феодализма и буржуазной демократии. Оказывается, если ты – офицер с головой, не пьешь горькую и не просаживаешь казенную полковую кассу в карты (как в купринском «Выстреле»), то у тебя есть «калитка наверх»: можешь поступить в Академию Генерального штаба.