Зарубежный детектив

— Скажи-ка, Альфонса, — спросил он у дочери, принимаясь за еду, — ты когда-нибудь слышала, что у этой сеньориты есть жених?

— Нет, я всегда видела ее только в обществе матери и сестры.

— А между тем вот уже больше года у нее есть самый настоящий жених... И притом всем хорошо известный.

— Да ну!

— В таком случае, отец, она держала это в большой тайне.

— В полнейшей.

— Так говори же, кто он. Не тяни.

— Ее женихом был и — кто знает? — может, все еще есть дон Антонио, пропавший доктор.

— Неужели?!

— Женихом, чтобы жениться или только на ночь?

— Чтобы жениться, Грегория... если, конечно, верить словам учительницы.

— И когда же они встречались?

— Два раза в неделю после двух часов ночи.

— Подумать только!

— По-твоему, Мануэль, такие встречи нормальны для жениха и невесты?

— То же самое спросил у нее и я, только в более деликатной форме. Но она ответила, что дон Антонио порядочный человек и очень скромный. Он не хотел, чтобы кто-нибудь знал об их встречах до свадьбы... Говорил, что не умеет быть женихом. А свидания всегда проходили в присутствии ее матери и сестры. Судя по словам Сары, дон Антонио соблюдал все формальности получше самого судьи и никогда не позволил бы себе ничего плохого по отношению к ней.

— Ты повторяешь ее слова.

— Не надо дурно думать о людях, мама. Почему это не может быть правдой? Никто не сомневается в порядочности дона Антонио.

Альфонса слегка приглушила звук телевизора.

— Непонятно только, отец, почему она до сих пор хранила эту тайну и только теперь во всем призналась?

— Потому что жителям нашего города было объявлено, что каждый, кто видел доктора в тот день после шести часов, должен явиться в жандармерию для дачи показаний. А она, по крайней мере до сегодняшнего дня, последняя, кто его видел. Дон Антонио пришел к ней после двух ночи и ушел оттуда около трех живой и невредимый... Но к себе домой не вернулся.

Грегория подала мужу на второе рыбное блюдо.

— Значит, теперь ей уже безразлично, что об их отношениях узнают?

— Конечно, нет. Она поступила так только ради него. И просила сохранить ее тайну, опасаясь, и не без основания, что люди станут думать о ней дурно, как ты, Грегория. Так что держите пока язык за зубами.

— Будь покоен, Мануэль. Мы — великие молчальницы муниципальной гвардии Томельосо.

Мануэль отказался от десерта, попросил усилить звук телевизора и, удобно развалившись в кресле, стал смотреть на экран, попыхивая сигаретой.

 

Поскольку Плиний лег спать сразу после вечерней молитвы, переданной по телевизору, то в половине седьмого утра уже брился электробритвой в ванной комнате, а ровно в восемь попил утренний кофе и закурил сигарету. Дочь еще не вставала. Она допоздна собирала свои вещи, чтобы перевезти их на новую квартиру. Жена, подав ему кофе, настежь распахнула окна и принялась яростно протирать полы и мебель.

Мануэль всегда поражался жене: сдержанная и мягкая, она становилась неугомонной и резкой, едва начинала, словно одержимая, убирать в доме.

Мануэль еще не слишком хорошо представлял себе, куда пойдет в такую рань, но бодрящая свежесть, врываясь в настежь распахнутые окна, манила на улицу, и перспектива застрять дома пугала его все больше и больше. А потому он поторопился поскорее уйти.

Утреннее солнце заливало все вокруг своим ярко-лимонным светом. Соседи и знакомые здоровались с ним еще осипшими от сна голосами, а беленые фасады домов отражали солнечный свет, словно зеркала. Женщины, пользуясь тем, что на улице было мало прохожих, подметали у порогов своих домов, низко склоняясь и не обращая никакого внимания на водителей мотоциклов и мотокаров.

Не успел Плиний дойти до почтамта, как позади снова послышалось знакомое шарканье. Наверное, Доминго Паскуаль очень торопился, потому что шарканье было отрывистым и частым.

Как и в прошлый раз, Мануэль не обернулся, а продолжал идти, привычно размахивая руками. Когда он проходил мимо монастырской школы, шарканье почти настигло его, а у газетного киоска Доминго Паскуаль поравнялся с ним.

— Добрый день, Мануэль, — поздоровался он с начальником муниципальной гвардии своим чуть сипловатым голосом.

— Здравствуй, Доминго. Что скажешь? — отозвался Мануэль с деланным равнодушием.

— Мне надо кое-что сообщить вам.

— Говори, слушаю тебя.

Едва Доминго заговорил, как шарканье прекратилось.

— Это касается доктора, который пропал ночью.

Плиний насторожил уши.

Доминго Паскуаль помолчал, словно раздумывая, с чего начать, и в ту же секунду снова зашаркал ногами.

— А откуда тебе известно, что он пропал ночью?

— Так ведь на другой день он нигде не появлялся.

— ...И что же ты хочешь сообщить мне?

— У доктора дона Антонио была невеста или что-то в этом роде.

Доминго Паскуаль взглянул на Плиния, желая увидеть, какое впечатление произвели его слова. Но Мануэль даже бровью не повел. Доминго явно растерялся.

— Кто она? — спросил наконец комиссар нехотя.

— Донья Сара, учительница... Доктор приходил к ней домой в ту ночь и ушел оттуда в три часа, преспокойненько покуривая сигарету.

— И сел в машину? — схитрил Мануэль.

— Нет, он был без машины.

— А ты откуда знаешь?