Зарубежный детектив 1977

– Это называется у вас уход за больным?! – набросился он на врача, когда Адама наконец с трудом вернули к жизни. – Вы здесь лечите или помогаете умирать? – цедил он сквозь зубы. – Вы меня уверяли, что при нем постоянно дежурит сиделка. Где она?! – Бежан круто повернулся и быстро вышел. «Надо сюда наведываться чаще», – решил он.

Вернувшись к себе, Бежан позвонил в городское управление милиции.

– Что удалось установить по делу журналиста Зелинского?

– Пока немного. Мы обследовали котельную, в которой его нашли. Судя по всему, преступник был не один. Но обнаружить каких-либо следов не удалось. Даже крови. Все смыто водой после ливня.

– Ну и темпы у вас, копошитесь как мухи в смоле! Прошу о ходе расследования регулярно меня информировать!

Бежан положил трубку. Просмотрел телеграммы, поступившие из воеводств. И тут пусто – не обнаружен ни один человек со значком фирмы «Еврон».

«Что же предпринять еще? – Бежан задумался. – Да! Ведь Адам просил помочь Янке Ковальчик. Я совершенно забыл…»

Он достал записную книжку. В трубке позабытый голос. В нем вдруг радостные нотки, как только он себя назвал.

– Наконец-то! Чему обязана?

– У тебя, кажется, ко мне какое-то дело? – спросил он, тут же подумав, что «дело» – это, вероятнее всего, просто предлог для восстановления знакомства.

– Да. Мне очень хотелось бы с тобой встретиться.

Бежан взглянул на часы. Было около часа дня. До шести – до сеанса связи с группой Вроны – он был свободен.

– Хорошо. В два в «Бонбоньерке». Тебя устраивает?

– Вполне. Буду ждать.

Янка сидела на открытой террасе и скучающе смотрела на уличную суету. Увидев Бежана, она подняла сразу посветлевшее лицо.

– А я уже решила, что ты и на этот раз меня подведешь.

– До трех раз не считается, – отшутился он, заказывая коктейль. – Ну, что у тебя стряслось?

– Ты торопишься? Это длинная история. А рассказывать надо все с самого начала.

Бежан поморщился. Он и впрямь не выносил, когда женщины начинали рассказывать «с самого начала». Это значит: длинно, путано и не по существу.

– Ладно, излагай.

– Ты помнишь наш отпуск? – спросила она. Он кивнул.

– Я жила тогда на даче у дяди в Сопоте. Он каждый год меня приглашал. Не помню, я говорила тебе, что он служил поваром на пароходе? Плавал на линии Амстердам – Дюнкерк – Гавр – Латакия – Гамбург – Колдинг. Я знаю эту линию наизусть – он присылал мне открытки из каждого порта. И вообще он очень хорошо ко мне относился. Купил мне в Варшаве кооперативную квартиру, обставил ее. А год назад он умер.

– Что же приключилось с дядей? – нетерпеливо прервал Бежан сильно затянувшуюся, на его взгляд, историю.

– Видимо, внезапный сердечный приступ. Капитан сообщил о его смерти в гданьский порт по радио. Я хотела похоронить дядю рядом с его сестрой и попросила доставить тело на родину. Но когда корабль вернулся из рейса и я приехала в порт, оказалось, что труп дяди исчез…

Теперь Бежан стал слушать внимательней.

– Может быть, его просто, по морской традиции, похоронили в море? – высказал он предположение.

Девушка отрицательно покачала головой.

– Нет, тело исчезло из холодильной камеры, которая была заперта и опечатана. Когда камеру открыли, капитан сам был поражен. Причем исчезло не только тело, по и все дядины документы.

– Фамилия твоего дяди тоже Ковальчик?

– Да, – кивнула она головой.

– Насколько я понимаю, у тебя с этой историей связано что-то еще?

Она опять кивнула головой.

– После смерти дяди я, как единственная наследница – других родственников у него нет, – продала дачу в Сопоте, рассчитала его домработницу, словом, сделала все, что положено, и вернулась в Варшаву. И вот десять дней назад на мое имя приводит вдруг письмо. Из Амстердама. Адресовано дяде. Вот оно, прочитай сам, – она протянула густо исписанный лист бумаги.

Он пробежал его глазами. Ничего особенного – обычные вопросы о здоровье, о погоде. Но в конце:

«Твои приятели с корабля разыскали меня. Спрашивали, не оставил ли ты случайно у меня партии кружков. Я сказал, что нет, как мы и договорились. Сверток ты должен забрать в течение ближайших трех месяцев. Со своими приятелями будь осторожен.

Лиссэ».

Бежан прочитал письмо еще раз, теперь более внимательно. «Кружки» – так на жаргоне валютчиков именовались золотые двадцатидолларовые монеты. «Похоже, речь идет о контрабанде валюты?»

– Каким образом письмо, адресованное дяде, пришло на твой адрес?

– Все письма, адресованные ему, и раньше приходили на мой адрес. Он месяцами был в плавании и потому просил, чтобы я получала его письма. Возвращаясь из рейса, он обычно всегда звонил и справлялся. Если письма были, он приезжал за ними в Варшаву и гостил у меня иногда день, иногда два.

– А что, твой дядя был болен?