Зарубежный детектив 1977

Она легла навзничь, обнажив предплечье. Хэммонд был настолько изумлен, что застыл, будто истукан. Я перетянул руку Анджелы жгутом и помассировал локтевой сгиб, после чего ввел содержимое шприца в вену. Девушка молча наблюдала за мной.

– Ну вот, – сказал я, отступив на шаг.

Анджела переводила взгляд с меня на Хэммонда и обратно.

– Скоро подействует, – пообещал я.

– Сколько вы мне ввели?

– Достаточно.

– Десять?

Она явно заволновалась, и я похлопал девушку по плечу:

– Не беспокойтесь.

– Двадцать?

– Нет, всего два миллиграмма.

– Два?

– Это не смертельно, – невозмутимо заверил я ее.

Анджела застонала и отвернулась.

– Вы разочарованы? – участливо спросил я.

– Что вы пытаетесь доказать?

– Вы и сами это знаете.

– Но два миллиграмма…

– Вполне достаточно для появления симптомов. Холодный пот, судороги, боль. Как на начальном этапе «ломки».

– Господи.

– Это не смертельно, – повторил я. – Вы и сами знаете.

– Подонки. Я не просила привозить меня сюда…

– Но вы здесь, и в ваших венах налорфин. Немного, но вполне достаточно.

Она начала потеть.

– Сделайте же что-нибудь.

– Можем ввести морфий.

– Что угодно, пожалуйста. Я не хочу.

– Расскажите о Карен, – попросил я.

– Сначала сделайте что-нибудь.

– Нет.

Хэммонду все это явно не нравилось. Он сделал шаг вперед, но я оттолкнул его прочь.

– Рассказывайте, Анджела.

– Я ничего не знаю.

– Тогда подождем. Скоро проявятся симптомы, и вам придется рассказывать, корчась от боли.

Подушка под головой девушки пропиталась потом.

– Не знаю. Ничего не знаю.

– Рассказывайте.

– Я ничего не знаю.

Анджела задрожала. Сперва мелко, потом все сильнее и сильнее. В конце концов девушку затрясло, как в лихорадке.

– Начинается, Анджела.

Она стиснула зубы:

– Ну и пусть.

– Скоро станет хуже.

– Нет…

Я вытащил из кармана ампулу с морфием и положил ее на тумбочку.

– Рассказывайте.

Дрожь все усиливалась. Наконец судороги охватили все тело Анджелы, затряслась даже койка. Я едва не почувствовал раскаяние. Но вовремя напомнил себе, что не вводил девушке налорфин, и ее реакция объясняется самовнушением.

– Анджела?

– Ну, ладно… – выдохнула она. – Это я… Моих рук дело. Мне пришлось.

– Почему?

– Я боялась… Клиника. Боялась я…

– Вы таскали зелье из хирургического отделения?

– Немножко.., только-только, чтобы…

– Как долго?

– Три года. Может, четыре.

– Что произошло потом?

– Роман ограбил клинику. Роман Джонс.

– Когда?

– На той неделе.

– И?

– Они начали искать. Проверяли всех.

– И вы больше не могли воровать?

– Да.

– Что вы сделали?

– Попыталась купить у Романа.

– Так…

– Он заломил слишком высокую цену.

– Кто предложил сделать аборт?

– Роман.

– Чтобы раздобыть деньги на дурь?

– Да.

– Сколько он хотел? – спросил я, хотя уже знал ответ.

– Триста долларов.

– И вы выскоблили Карен?

– Да…да…да…

– Кто давал наркоз?

– Роман. Это не сложно. Тиопентал.

– И Карен умерла.

– Она ушла на своих двоих… Мы сделали все на моей кровати… Все было в порядке…

– Тем не менее вскоре она умерла.

– Да… Господи, да вколите же мне хоть чуток…

– Вколем, вколем, – заверил я ее.

Наполнив шприц водой, я выдавил воздух, пустил к потолку маленький фонтанчик и ввел содержимое в вену Анджелы. Девушка мгновенно успокоилась, дыхание ее сделалось ровным и свободным.

– Вы сами делали аборт? – спросил я.

– Да.

– И он привел к гибели Карен?

– Да, – вполголоса ответила она.

– Ну, что ж, – я похлопал ее по плечу. – Теперь просто расслабьтесь.

Хардинги ждали нас в коридоре. Том вышагивал взад и вперед, попыхивая сигаретой.

– Ну, как она, доктор? Что показали анализы?

– Все хорошо, – ответил я. – Непременно поправится.

– Какое облегчение, – молвил Том, и его плечи расслабились.

– И не говорите, – согласился я.

Нортон Хэммонд метнул на меня быстрый взгляд, но я отвернулся. Головная боль усилилась, временами у меня даже мутилось в глазах, причем правый видел гораздо хуже, чем левый.

Но кто-то должен был сообщить родителям дурную весть.

– Мистер Хардинг, боюсь, что ваша дочь имеет отношение к делу, которое будет расследовать полиция.

Он ошарашенно уставился на меня. Мгновение спустя черты его странным образом разгладились. Он понял. Как будто узнал то, что подозревал уже давно.

– Наркотики, – глухо проговорил он.

– Да, – ответил я, чувствуя, что мне становится все хуже и хуже.

– Мы ничего не знали, – поспешно сказал Хардинг. – Иначе мы бы…

– Но подозревали, – подала голос миссис Хардинг. – Мы не могли с ней совладать. Она слишком своенравная и независимая, самоуверенная и самостоятельная. С младых ногтей все решала сама.

* * *

Хэммонд вытер потное лицо рукавом и сказал:

– Ну, вот и все.

– Да, – ответил я.

Он стоял рядом, но голос его звучал глухо и будто издалека. Все окружающее вдруг показалось мне какой-то бессмыслицей, утратило всякое значение. Люди вдруг сделались маленькими и бледными. Боль накатывала резкими волнами. Один раз я даже был вынужден остановиться и отдохнуть.

– В чем дело? – спросил Хэммонд.

– Ничего, просто устал.

Он кивнул:

– Ну вот, все позади. Ты должен быть доволен.

– А ты?