Зарубежный детектив 1977

– Вы знакомы, не так ли? – продолжал Бежан, когда оба сели за стол. – Это Данис, – повернулся он к Шурготу, – выполнял, так сказать, обязанности «кассира», а это Шургот, доставлял валюту в Варшаву. Теперь скажите мне, господа, откуда вы знаете пана Адамовского?

Они переглянулись, потом оба посмотрели на Адамовского.

– Чисто случайное знакомство…

– Случайное? – Бежан изобразил удивление. – Погора, – крикнул он, – принеси-ка мне, пожалуйста, пакет, который ты нашел вчера в тайнике над потолком.

Войдя из коридора в комнату, Погора протянул Бежану серый конверт.

– В руках у меня донесение, – Бежан вынул из конверта бумагу и сделал вид, будто внимательно изучает, – датированное сорок третьим годом. Из него следует, что оба вы сотрудничали с оберштурмфюрером Ханке и по его указаниям пускали в оборот на «черный рынок» фальшивые фунты стерлингов и доллары, выполняя задания гестапо…

Оба побледнели.

– Это он нас заставил! – крикнул Шургот. – Это он выполнял задания гестапо и зарабатывал на этом миллионы! А нас потом шантажировал этим донесением. Он специально его состряпал.

– Ну что ж! – Бежан посмотрел на троицу с омерзением. – Так вот, значит, в каком движении Сопротивления вы участвовали, господин Адамовский! А теперь вы вкупе с братцем надуваете новых своих работодателей. Тайком от них «экономите» их золотишко, чеканя фальшивые монеты. Это, так сказать, ваш и братца вашего приварок. Любопытно знать, как будут реагировать на этот факт ваши работодатели? А у них ведь длинные руки.

Адамовский спрятал лицо и застонал.

Глава XXXV

Едва Бежан вернулся с доклада Зентаре, как в дверях его кабинета появился Врона.

– А, Богдан, наконец-то, – приветствовал его Бежан. – Ну, дружище, рассказывай, как там у тебя.

– Что именно? Как завершился мой отпуск? Или как прошел арест Котарского? Если последнее – то нормально. Как учили. Без сучка без задоринки. На уровне.

– Не валяй дурака, рассказывай.

Врона уселся в кресло, налил себе из термоса кофе и начал:

– Поскольку из перехваченной инструкции нам известна была направленность интересов Котарского, мы совместно с нашими военными коллегами подготовили нужную ему информацию и не особенно препятствовали ее сбору. Приманка сработала. Котарский до поздней ночи корпел над составлением отчета, довольный богатым уловом «Как мне удалось установить, радары… Самолеты в количестве…» Ну и так далее. Смехота!

– Где вы его арестовали? – перебил разговорившегося коллегу Бежан.

– На следующий день на кладбище, в тот момент, когда он собирался сунуть свое донесение в тайник. Ты бы посмотрел на него в ту минуту! Я уж испугался, как бы его паралич не хватил. Признался во всем. Завербовал его, оказывается, весной какой-то иностранный турист. Прельстил своим шикарным автомобилем, роскошно оборудованным прицепом к нему, разными тряпками. Одним словом, богатством, в представлении агронома, нераздельно связанным с Западом. Котарский сызмальства почитал людей богатых. Сам он родом из деревни, из семьи бедняцкой, всем смыслом жизни которой и целью было – прикупить земли. Эту психологию Котарский впитал с молоком матери. Потом он уехал из села учиться. В город. Здесь попал в среду новоявленных богачей. Образ и стиль их жизни, их интересы и разговоры – все утвердило молодого Котарского в убеждении, что единственная в мире сила – деньги. И когда иностранец предложил ему деньги в обмен на информацию, он согласился без колебаний. Предательство – для него пустой звук. Конечно, он отдавал себе отчет в преступном характере своих действий, однако не считал их для себя позорными – ведь это путь к богатству. Он понимал: действия эти, конечно, противозаконны; но они не были противны его этике. «Человеку с деньгами прощается все», – считал он.

Котарский был озадачен разоблачением его деятельности. Он спокойно наблюдал, как во время обыска из шкафа извлекали шпионский арсенал: кассеты с не проявленными еще пленками, фотоаппараты и его гордость – бинокль, приспособленный для фотографирования. На свой последний «гонорар» он купил шубу, немного золота, в том числе два перстня. Остальные деньги и валюту он спрятал глубоко, во всяком случае глубже, чем свой шпионский арсенал. Ведь для него это было главное. Вот, пожалуй, и все, – закончил рассказ Врона.

– Ты не скажешь, по каким дням Котарский должен был посещать аэровокзал «Лёта» для получения спичечных коробков? – спросил Бежан.

– Сейчас, – Врона перелистал свой блокнот. – При вербовке было условлено, что это будут даты, включающие в себя цифру «шесть». То есть – шестое, шестнадцатое и двадцать шестое. Время всегда одно и то же – четыре часа дня. Приходил он, естественно, не три раза в месяц, а в какой-либо один из этих дней, когда вместе с очередной инструкцией получал «Еврон» – свидетельство, что ему причитается «гонорар». Без значка делать ему там было нечего – он не знал ни железнодорожника, ни связанных с финансированием людей.