Зарубежный детектив (1989)

Он ничего не ответил, только посмотрел на меня с обидой. Говорить нам больше было не о чем. А то, что я услышал, надо было обдумать.

— Ты когда-нибудь имел дело с Хагбартом Хелле? — спросил я.

— Что-то не припомню, — ответил он, не задумываясь. — Но в нашем деле… Впрочем, я кое-что знаю о нем. Некоторые из его компаний — фикция. Они существуют только на бумаге. В бизнесе не всегда идешь прямым путем. Ты видел сегодняшние газеты? В такой ситуации без подставных лиц долго не просуществуешь.

— А имя Карстен Вииг тебе что-нибудь говорит?

— Ничего. Кто это?

— Так, один парень. Обожает эпитафии и порой торопится их произносить.

— Ах, вот оно что… Прошу извинить меня, — он протянул руку к лежавшей на столе папке. — Мне еще нужно разобраться с бумагами. И помни…

— Да?

— Я тебе ничего не рассказывал, верно?

— Не сомневайся. До свидания.

— До свидания.

И не успел я закрыть за собой дверь, как уже услышал скрип его пера. Он не терял времени даром. Впрочем, и его секретарша не улыбалась кому попало. Они прекрасно дополняли друг друга.

43

Я пообедал в городе. В китайском ресторане с видом на Рыночную площадь за умеренную плату подавали внушительные порции, а тихая восточная музыка, звучавшая из динамика, не заглушала мыслей. Подумать было над чем. Кое–какие контуры уже становились различимы.

Пообедав, я быстро добрался до Весенбергского тупика и позвонил в дверь дома, где жила Элисе Блом. Мне не открыли. На этот счет у меня было две версии. О третьей я даже думать не хотел. Для начала я отправился в бинго.

Поднявшись по крутой лестнице, постоял у дверей и огляделся. С прошлого раза обстановка совсем не изменилась: сидящие здесь люди все так же сосредоточенно внимали и покорялись воле цифр, доносившихся из хриплого громкоговорителя. И я вновь подумал, что такие заведения могут быть заполнены народом только там, где религия не имеет никакой опоры в обществе. Весь ход этой игры и завораживающая магия чисел восполняют какие-то потребности человека. Может быть, яркая, бьющая в глаза реклама вытеснила из нашего сознания церковные витражи, а постоянно меняющиеся ряды цифр заменили нам латинскую литургию. Жрицы двадцатого столетия явились к нам в образах девушек, работающих в бинго.

Элисе Блом я там не нашел и опять оказался на улице.

Из ресторана, где мы когда-то были вместе, толстый швейцар выпроваживал крепко подвыпившую дамочку. Они уже были на середине лестницы, и я остановился, чтобы посмотреть на них.

Швейцар в своей грязно–зеленой униформе был похож на телохранителя какого-нибудь босса. На женщине было безобразное сиреневое платьице с замысловатой пелеринкой, которая болталась па ней, как на вешалке. Она не замечала, что парик съехал набок, а на затылке видны ее собственные волосы. Ярко–красная помада неровно покрывала ее рот. В общем, красотка. Но это никак не мешало, ей поливать отборными ругательствами невозмутимого швейцара. На нижней ступеньке женщина неожиданно вырвалась из объятий швейцара и устремилась наверх, к дверям. Тут подвернулся я и схватил ее.

В моих руках она обмякла, как мешок с картошкой, притом довольно подгнившей, таким рыхлым и бесформенным показалось мне ее тело. Немалых усилий ей стоило сосредоточить свой взгляд на мне. Пивом несло от нее ужасно, и узнала она меня не сразу. Да, это была Элисе Блом собственной персоной.

Швейцар тут же удалился, словно перепоручил ее моим заботам.

Когда я наконец оказался в поле ее зрения, она попыталась заговорить со мной. По некоторым признакам, появившимся на ее расплывшемся лице, я понял, что она, кажется, меня припоминает. Я почувствовал, как она старается обрести почву под ногами, чтобы оторваться от меня. Откуда-то из ее глубин донесся срывающийся голос: «Ве–ум?»

Я кивнул.

— Грязная свинья!

— Вот слова, идущие из самого сердца.

Она искривила губы:

— Из задницы они идут!

— Возможно. У некоторых это одно и то же.

Она неодобрительно поглядывала на меня.

— Что тебе надо? Мало ты пакостей натворил? Все что ты плел про Харальда, свинство. Он не такой.

— Ну хорошо, хорошо, — соглашался я. — Просто я хотел задать тебе несколько вопросов. Давай договоримся. Ты ведь одна не дойдешь до дома, если, конечно, ты туда собираешься. Я провожу тебя, а по дороге мы с тобой потолкуем.

Она посмотрела на меня с подозрением:

— А о чем? О чем ты собираешься со мной говорить?

— О деньгах.

— О деньгах? — Ей это совсем не понравилось. — Нет у меня денег.

— Теперь, конечно, нет, — быстро проговорил я и открыл дверь на улицу. — Но в пятьдесят пятом…

Она вцепилась в мою руку и зашлепала по тротуару со мной рядом.

— В пятьдесят пятом у тебя были деньги.

— Откуда ты знаешь?

— Ты же купила дом. А работала тогда скромной секретаршей. Как тебе это удалось?

— Как удалось, как удалось, — передразнила она меня, беря курс на ближайший угол. Ей пришлось опереться о стену. Не пройдя и двух шагов, она встала как вкопанная. Голова ее болталась из стороны в сторону, взгляд был безумный. Видно, ей совсем стало плохо. Я подошел к ней поближе и протянул руку, чтобы поддержать ее. Она схватила меня за локоть и потащила за собой.