Зарубежный экран. Интервью

Минувшая война и ее отголоски в наши дни послужили темой одной из самых знаменитых картин режиссера Сиднея Люмета «Ростовщик», показанной вне конкурса на VI Московском Международном кинофестивале.

Главный персонаж — ростовщик Сол Назерман, точнее, не ростовщик, а владелец ломбарда — в годы войны пережил ужасы фашистского концлагеря, где погибла его семья. У него пропал всякий интерес к жизни. Он сух, безразличен к себе и к окружающим, больше живет воспоминаниями, чем сегодняшним днем. Они помогают объяснить его поведение. Но происходят события, которые показывают Назерману, что он не может уйти не только от прошлого, но и от настоящего. И постепенно Назерман начинает принимать этот мир. Как и прежде, вспоминая прошлое, он испытывает страдания и боль, но это боль живого существа, а не живой мумии. Сол Назерман возвращается к людям.

Режиссер говорит об этой картине:

— «Ростовщик» — фильм не о войне. События войны служат в нем только оправданием ухода человека из жизни. Каждый, узнав историю Сола Назермана, поймет и простит его. Но человек, который живым уходит из жизни, убивает этим не только себя, но и кого-то другого. Вы можете покончить с собой, но, пока вы живете, вы связаны с миром, в котором находитесь. Сола Назермана окружают неприятные люди. Он сам доставляет неприятности другим, разоряет людей. Но его ничто не волнует, он отрезан от мира; страдания, через которые он прошел, отдалили его от других, он живет только воспоминаниями. Я хотел показать, что в этом человеке не все убито, что он способен еще на какие-то чувства. Я хотел избежать какой бы то ни было сентиментальности, выбрал суровый, сухой тон рассказа, как этого требовала натура главного героя. Единственным актером, который, на мой взгляд, мог сыграть эту роль, был Род Стайгер, и он сделал это блестяще.

«Холм»

...В фильмах Сиднея Люмета, как правило, немного действующих лиц и событий. И события эти происходят в одном и том же месте и не отдалены друг от друга во времени. Он создает драматическое напряжение исключительно разницей в точках зрения и характерах героев. Вероятно, поэтому в его фильме так много крупных планов. Сцена нередко снимается с одной точки, камера статична, герои произносят длинные речи, а напряжение не уменьшается.

— Для меня драматизм не в событиях, а в характерах, — говорит Люмет. — И режиссура и техника съемки только подчеркивают характеры людей. С самого начала мне стало ясно, что, хотя кино движется я сторону размаха, постановочности, массовых сиен, меня интересуют в нем частные проблемы, небольшие истории с малым числом персонажей. Считается, что чем меньше по размеру вещь, тем легче поставить ее в кино. Но часто бывает и наоборот. Я делал и большие зрелищные фильмы и убедился в том, что ставить их проще, требуется только больше денег на постановку. Но мне скучно их делать. У камерных фильмов всегда есть опасность, что они не соберут публики. Правда, мне везло. Я думал, что «Ростовщика» придут смотреть пять человек, но картина имела большой успех. Мои любимые фильмы — «Долгое путешествие в ночь» по пьесе Юджина О’Нила и «Чайка» по Чехову (последний фильм показывался на внеконкурсных просмотрах VI Московского Международного кинофестиваля). В первом из них всего четыре героя. Действие происходит в одной комнате и длится три часа подряд. Если вы сравните героев в конце этих трех часов с тем, что они представляли собой в начале фильма, то с большим трудом узнаете в них тех же самых персонажей. Это идеальное для меня кино, кино, исследующее характер человека.

«Свидание»

Что касается «Чайки», то я давно мечтал поставить в кино Чехова — это мой любимый автор во всей мировой литературе. Очень волновался, взявшись за пьесу, — безумно трудно было уловить атмосферу русской жизни. Я понимал, что поневоле вступаю в соревнование с великолепными экранизациями, сделанными на родине Чехова, — например, с изумительной «Дамой с собачкой» Иосифа Хейфица. Натуру снимал около Стокгольма, где ландшафт напоминает среднерусскую природу. Я не считал, что эту вещь нужно обязательно снимать в России,, так же как Г. Козинцев не считал, что «Гамлета» обязательно нужно снимать в Дании. Кроме того, английские и американские актеры чувствовали бы себя в незнакомом месте более скованно. Задача состояла в том, чтобы изучать пьесу, думать над ней, понять ее, почувствовать ее эмоциональную специфику, и в этом, на мой взгляд, актеры преуспели. Меня могут упрекнуть в том, что я не уловил русский дух, но это, на мой взгляд, не единственный путь для экранизации Чехова. Это сузило бы значение его творчества, которое принадлежит всему миру.