Зарубки на сердце

Мама заметила птичью клетку, закрепленную на стене. В ней лежал на боку полуживой снегирь. Видимо, хозяева очень торопились, раз не выпустили его на волю. Мама сняла клетку, вынула снегиря. Он еле дышал. Я нашел битое блюдце, капнул туда водички. Снегирь попробовал воду клювом, встал на лапки и начал пить. Я вывернул свои карманы, нашел несколько крошек хлеба, высыпал перед птицей. Снегирь с трудом, но все же склевал крошки.

– Его надо подержать дома с недельку, пока окрепнет. Потом выпустим на волю, – сказала мама.

Я положил снегиря за пазуху, в потайной карман пальто, застегнутого только снизу, чтоб не помять птичку. Но когда шли домой мимо кустов, снегирь сам выскочил из кармана и вспорхнул на куст. Мы даже обрадовались. Значит, найдет рябинку, поклюет ягоды и будет жить.

БОГ ЗНАЕТ, ЧТО ДЕЛАЕТ

Во время относительного затишья мы из подвала поднимались в свою комнату. Там варили и принимали пищу. Там вместо бани протирали друг друга мокрой тряпкой, прожаривали угольным утюгом белье, чинили одежду и обувь.

Однажды кресный остался в подвале – поправлял ножки у нашей скамейки. За занавеской в комнате мама протирала тетю Симу мокрым полотенцем. И вдруг спросила тихим, доверительным тоном:

– Сима, тебя не тошнит временами? Не хочется кисленького или соленого?

– С чего это? – недовольно ответила тетя Сима. – Ты зачем спрашиваешь? Ничуть меня не тошнит.

– У тебя беременность, и уже большая, – пояснила мама.

– Не выдумывай. Восемь лет замужем, ждем-ждем – и ни разу не получалось. А тут на тебе! Да с чего ты взяла-то?

– Я по соскам твоим вижу, – ответила мама. – Вернейшая примета.

– Мамаша! – крикнула тетя Сима бабушку. – Зайди-ка сюда! Послушай, что Настя выдумала!

Мы с Тоней раскрыли рты от любопытства. Бабушка зашла за занавеску.

– Все верно, – подтвердила она. – Настя права, ты беременна.

– Пошли-ка, ребятки, в коридор, – запоздало сказала нам Оля. – Здесь без нас разберутся.

Но и в коридоре было слышно, как громко говорила тетя Сима расстроенным голосом:

– Даже и не знаю теперь, радоваться мне или плакать.

– Раз Бог дает, значит, радоваться надо. Бог знает, что делает, – сказала бабушка.

УМНЫЙ СНАРЯД

В тот день Оля и мы с Тоней были в подвале. Крестный, мама, бабушка и тетя Сима остались наверху, в квартире. День был солнечный при слабом морозце. Пушки с двух берегов палили нечасто. Но один снаряд разорвался так близко, что даже подвал задрожал. Кто стал молитвы читать, кто просто креститься. Чья-то девочка от страха заплакала. Вдруг в подвал ворвалась моя бабушка и закричала Оле:

– Симку и Мишку убило! В крови все!

Бабушка запыхалась, глаза выпучены, вся трясется. На лице и руках – пятна крови. Изо рта и ушей тоже капала кровь. Оля подхватила ее, стала успокаивать. А мы с Тоней рванули в квартиру. Но при выходе из подвала столкнулись с крестным. Он был живой, но все лицо и руки густо покрыты кровью. Здоровый глаз тоже залеплен кровью, поэтому он передвигался как бы вслепую. Согнул поясницу, искал руками опору. Он только прохрипел:

– Ольга, беда! Симку убило!

Люди в подвале оказывали помощь. Несли бинты, йод. Принесли ковш чистой воды, чтобы кровь отмыть. Оля промыла брату здоровый глаз – он стал видеть. На лице и руках было очень много порезов от осколков стекла. Убедившись, что Оля здесь справится, мы с Тоней поднялись в квартиру.

Тетя Сима все еще лежала на полу без сознания. Но дышала, и пульс был хороший. Оказалось, что лужа крови образовалась тоже от порезов осколками стекла. Через час она пришла в себя. Осталась контузия – у нее слегка тряслась голова и заплетался язык. У мамы осколками стекла были окровавлены ноги.

Вскоре все собрались в холодной квартире. Со шрамами и наклейками на порезах, но довольные, что все живы, легко отделались. Поели, чаю попили и стали вспоминать подробности. В момент взрыва у окна тетя Сима зашивала порванную рубашку прямо на теле крестного. А бабушка штопала шерстяной чулок чуть в стороне от окна. Мама стояла на табуретке у печки, развешивала белье. Снаряд ударил в толстую стену дома в двадцати сантиметрах от проема окна. Стену он не пробил, его осколки разлетелись мимо окна. Но взрывная волна резко распахнула раму и выбила все до единого стеклышка. Они-то и поранили наших страдальцев. Опять улыбнулось счастье, которое отвело снаряд от проема. Ведь это наш снаряд, советский. Видимо, совесть ему не позволила влететь в комнату и убить людей, которых должен был защищать.

ГЛАВА 13. ОПЯТЬ ОБЛАВА

«КТО ЗДЕСЬ РУССКИЕ? К СТЕНКЕ!»

К середине февраля 1944 года обстрел города усилился. За водой на реку стало еще труднее ходить. Но мы в душер адовались и надеялись, что к 23 февраля – Дню Красной армии – наши возьмут Нарву.