Засада

Уже засыпая, Смолин беззлобно подумал, что у хозяйки грубые, жесткие руки. Потом усмехнулся: «Да нет же! Я просто обожжен!»

Разведчик тихо застонал. Девушка положила ему под голову засаленный ватник и молча уселась на лавку.

Проснувшись, Смолин попытался разглядеть обитательницу избы. В лучах вечернего солнца, проникавших через крошечные, давно не мытые стекла, кожа на лице хозяйки казалась матово-бледной, излучавшей ровную и слабую прохладу. Длинные ресницы и большие темные глаза делали ее похожей на портреты женщин из любого журнала мод.

«Красива», — подумал старшина и опять заснул.

Открыв глаза, взглянул на девушку и с трудом улыбнулся. Она по-прежнему сидела рядом, положив руки на колени.

Побагровев от напряжения и боли, разведчик попросил пить.

Она ушла куда-то и вернулась с ковшом воды. Сделала все молча, даже не пытаясь что-нибудь выяснить у него.

Смолин напился, стуча зубами о металл ковша, поблагодарил.

Поколебавшись мгновение, спросил негромко:

— Одна? Больше никого?

Девушка не ответила,

— Моя фамилия Семенов, — трудно пошевелил он губами. — Немцы сильно потрепали полк, и я угодил в плен... Удалось бежать... Мне надо туда, на ту сторону...

Речь утомила старшину, и он замолк, шершавым языком облизывая потрескавшиеся губы. Но тут же вспомнил, что его лицо, должно быть, смахивает цветом на свеклу, и проворчал, скручивая папиросу негнущимися пальцами:

— Снаряд угодил рядом, и меня обожгло.

Помедлил немного, осведомился:

— Как вас зовут?

— Вы можете звать меня Вера. Крылова.

Смолин усмехнулся про себя — «можете звать»! Девчонка тоже что-то скрывает!

Взглянув в холодные глаза хозяйки, сморщился: «Ну да, конечно, она мне не верит!» Но ничего не сказал и задымил самокруткой.

Загасив папиросу, поинтересовался:

— Чердак есть?

— Не знаю. Я тоже искала прибежище.

— Не говорите никому обо мне, — попросил старшина и заковылял из дома.

Забравшись на чердак, почти такой же маленький, как и по́д русской печи, спасший ему жизнь, Смолин прилег на охапке сена и закрыл глаза.

«Кто эта девчонка? Как попала сюда? Партизанка? А может, напротив, работает на немцев? На войне всякое бывает... Одному не переплыть Ловать... Хорошо, если пособит...»

Он стал припоминать тот кусок реки, к которому надо выйти, постарался восстановить в памяти растительность у воды, ширину и глубину потока. Однажды, в поиске, ему попалась на немецком берегу совсем хорошая лодка, и разведчик затопил ее в речном рукаве, полагая, что когда-нибудь в будущем она сможет ему пригодиться. Если челнок уцелел — все будет хорошо. Он и девчонка выждут, когда в ночном небе исчезнет луна, и переплывут Ловать.

Смолин внезапно вздрогнул и открыл глаза. Перед ним, согнувшись, стояла Крылова.

— Садитесь, — пригласил он ее. — Вместе веселее.

Крылова опустилась на сено, чему-то усмехнулась про себя.

— Что ж вы все время молчите? — спросил он, — Боитесь меня?

— Нет. Я не боюсь трусов.

Смолин сдвинул опаленные брови.

— Почему — трус?

— В лесах немало партизан. Вы могли найти их, если бы захотели.

Старшина молчал, не глядя на девушку. Осторожность разведчика боролась в нем с молодостью и гордостью, и это был нелегкий поединок.

— Вот что, — вымолвил он наконец. — Мне надо добраться к своим. Помогите. Вы же видите...

И разжал пальцы, показывая обгорелые ладони. Крылова не ответила, она явно не верила Смолину. Спросила, не глядя ему в лицо:

— Из какой части?

— 180-я дивизия.

Он сказал правду, скрывать ее не имело никакого смысла: даже немцы знали, кто стоит на передовой.

Девушка раздумывала, покусывая губы. Ее умные карие глаза скользили по физиономии Смолина, и этот взгляд жег старшину.

— Нет, — сказала она после колебаний. — Не пойду. Не верю вам.

— Как знаете...

Девушка вздохнула и спустилась по лесенке на землю. Но вскоре вернулась и сказала с веселыми нотками в голосе:

— Пойдем. Я согласна.

Смолин пожал плечами.

— Вы же...

— Ничего. Там проверят.

Она выглянула в слуховое окошко чердака и еще раз вздохнула.

— Придется ждать. Сейчас вы не можете идти, как надо.

— Подождем.

Она несколько минут молчала, потирая лоб, и Смолину казалось: спорит с собой. Но вот решительно тряхнула головой.

— Я тоже побуду здесь. Внизу могут обнаружить немцы. Да и помогу вам, если...

— Спасибо.

Она исчезла ненадолго, принесла узелок с едой: полдесятка вареных картошек, кусок ржаного хлеба, несколько луковиц.

— Мы устроим царский ужин, товарищ.

Ночью Смолин спал тревожно: беспокоила боль и смутные рваные сны. Несколько раз просыпался, слушал дыхание соседки, обрывки слов, которыми она бредила.

Следующий день провели в напряжении, а перед самой темнотой покинули чердак и направились к Ловати. Смолин тяжело опирался на плечо девушки, уныло усмехаясь про себя: если бы его сейчас видели разведчики!

Спутница шла уверенно, и даже тени страха не было в темных глазах. Старшина с удовольствием отмечал ее немногословие. Разведчик, он понимал и ценил сдержанность.

На берег Ловати вышли уже в темноте. Стык между двумя немецкими полками был вблизи, и именно там предстояло попытать удачи.