Засечная черта

— Ага! — горько усмехнулся Лось. — Прямо-таки братья. Отцы родные. Кабы они остаткам орды не помогали, мы бы давно крымское ханство прихлопнули. Ведь на перешейке, что в этот самый Крым промеж морей ведет, турецкие розмыслы, то бишь по-иноземному инженеры, такие укрепления возвели, что их пять лет приступом брать надобно. Валы земляные с предпольем, рвами и частоколами. И поверху пушки стоят в несколько рядов, от самых малых до великих. Ясное дело, что и пушками теми ведают турецкие воины. Да не простые, а отборнейшие: из гвардии, то есть личной дружины самого султана. Янычарами их кличут. Вот такая у них к нам дружба.

Повисло тяжелое молчание. Станичники на сей раз не спрашивали Лося, откуда ему все это ведомо, а почему-то сразу поверили поморскому дружиннику.

— А нам-то что теперь делать? — задал Никита интересовавший всех вопрос.

— Как что? Устав исполнять. Долг перед отчизной, — голос Лося звучал печально, но сурово и уверенно.

— Да это мы и без тебя знаем. — Никита помолчал, затем вновь обратился к дружиннику: — Ты давеча говорил, что просьба у тебя до нас имеется? Выкладывай, не стесняйся. Коль сможем, так исполним.

— Какое уж тут стеснение. — Лось сел, наклонился поближе к собеседникам, еще чуть понизил и без того тихий голос, подчеркивая тем самым важность и секретность произносимых им слов. — Человек может прийти с той стороны. — Он кивнул в темноту, в сторону Дикого Поля. — Наш разведчик. Если он на вас выйдет, то помогите, чем сможете. Свежего коня ему дайте, чтобы он до Засечной черты как можно быстрее доскакал... Как он выглядеть будет, в чем одет — я и сам не знаю. Он вам скажет, что привет для меня везет. Так и скажет, привет, мол, я везу для Лося, поморского дружинника.

Никита некоторое время обдумывал услышанное, затем, не задавая лишних вопросов, произнес твердо:

— Хорошо, дружинник, все сделаем, как ты просишь.

Лось поднялся:

— Ну, ладно, прощайте, братцы! Даст Бог — свидимся! Спасибо вам за службу совместную да за хлеб-соль сегодняшний!

— Куда ты в темень-то? Заночуй с нами, на рассвете и тронешься!

— Нет у меня времени спать-ночевать. Еще с двумя дозорами должен успеть встретиться. Уходим мы послезавтра.

Лось обнялся на прощанье со станичниками, легко вскочил в седло, тронул поводья, и вскоре приглушенный стук копыт его скакуна растаял в бескрайней ночной степи.

Михась уже чувствовал себя сравнительно неплохо, передвигался на короткие расстояния достаточно уверенно, мог даже расколоть небольшое полешко для растопки печки и принести треть ведра воды с ручейка. Конечно, для строя и боя он не годился совершенно, но этого от него, слава Богу, пока и не требовалось. Зато выздоравливающий дружинник вполне мог прожить несколько дней в ските один, если отцу Серафиму понадобится отправиться в свой монастырь, повидать настоятеля и братию. А такая надобность у монаха была, поскольку он, заботясь о раненом, уже и так третий месяц не появлялся в стенах святой обители. Его столь длительное отсутствие могло вызвать ненужное беспокойство, и монах решился все же отправиться в монастырь, оставив Михася одного дней на десять. Впрочем, не совсем одного, поскольку Анюта вовсе не собиралась отказываться от своих походов в скит, совершаемых ею по-прежнему дважды в седмицу.

В общем, сотворив молитву, отец Серафим закинул за плечо тощую котомку, взял посох, старую толстую ветвь с неровно срубленными сучками, и побрел по знакомой звериной тропе, почти сразу скрывшись в чаще за стволами вековых деревьев. Покидая поляну, он оглянулся на свой скит, где в дверях стоял Михась, ласково улыбнулся дружиннику, издали еще раз благословил его. На душе у монаха было светло и благостно, ибо шел он в святую обитель возносить молитвы и славить Господа и истово верил, что во время неблизкого и небезопасного путешествия с ним просто не может произойти ничего плохого. Да и Михася он оставлял в добром здравии, в надежно укрытом от посторонних глаз месте. То есть уходил отец Серафим с легким сердцем и без дурных предчувствий.

Беда налетела совсем с другой стороны. Через два дня после ухода монаха в скит пришла Анюта. Появилась она позднее, чем обычно. Михась, сидевший на пороге скита, даже стал слегка волноваться в связи с долгим отсутствием девушки и вздохнул с облегчением, когда расслышал ее приближение по едва заметной тропинке. Но все же что-то его насторожило, ритм движения был не такой, как обычно. Дружинник со всей поспешностью, на которую был способен, поднялся с порога и, коротко, почти неслышно застонав от слишком резкого движения, спрятался за угол избушки, приготовился к отступлению в ближайший кустарник. Но через некоторое время на поляне перед скитом появилась именно Анюта, а не кто-нибудь другой. Девушка действительно двигалась неровной походкой и почему-то закрывала низко повязанным платком половину лица.

Михась вышел ей навстречу.

— Здравствуй, спасительница, — в его голосе звучала искренняя теплая радость.