Засеянные звезды

Трое молодых людей хотели уйти вслед за политиканом, но Сэмми потребовала, чтобы они остались и послушали пение Симуса.

— Космические барды — великолепные певцы, — чопорно заявила она.

Лица детей выражали покорную скуку. Симус предпочел не обращать на них внимания и сосредоточить все усилия на прелестном лейтенанте.

— Как я завидую маленьким птахам, которые могут высоко подниматься в небо и щебетать рядом на одной ветке. Как жаль, что я и ты, моя возлюбленная, должны просыпаться так далеко друг от друга.

Моя любовь белее лилии, ее голос нежнее звуков скрипки, ее красота ярче Солнца. Умом и изяществом она превосходит всех на этом свете… О Боже, в твоей власти утолить мою боль!..

— Прощайте, Благородный Гость, — Мариетта говорила с насмешкой. — Я надеюсь, мы больше никогда не встретимся.

И ни одного слова о моей песне? Ведь я пел только для тебя!

— Это будет трагедией для меня. Неужели я не заслужил хотя бы небольшое одобрение лишь потому, что Сам невзлюбил меня?

— Разве что небольшого, — ответила она, озаряя его улыбкой сожаления.

— Его недостаточно, чтобы вы захотели вновь увидеться со мной?

— Конечно, нет.

О женщины, дьявольское отродье!

Спустя полчаса он говорил сам себе тоном бодрого предостережения, что если женщина, откинувшаяся назад рядом с ним, еще раз слегка заденет его плечо, он пойдет вразнос.

Он сделал еще один маленький глоток «освежающего», чтобы успокоить нервы, и стал созерцать торс Энергетического Инспектора Ниоры, находившийся в дюйме от его лица.

Казалось, что он начинает входить во вкус зилонгской оргии, утонченной и цивилизованной, но его пугало завершение всего этого. Он пытался угадать, с какой из этих женщин ему предстоит переспать. Наконец, он испугался, что, возможно, придется со всеми…

Несмотря на все свои разговоры и фантазии о любви, когда доходило до дела, он пытался на минуту представить себя в таком положении. Оказалось, что он не чувствует себя достаточно опытным и уверенным. Он растерял всю свою юношескую самонадеянность, столкнувшись лицом к лицу с этими зрелыми и, безусловно, опытными красавицами, лениво развалившимися за столом и совершенно явно флиртовавшими с ним в то время, как их мужья просто забавлялись этим зрелищем.

Бригида, Патрик и Колумсайл, защитите и помилуйте меня, взмолился он с заметным усердием.

От лимонных стен «жизненного пространства» струился мягкий свет. Ароматы и музыка дополняли друг друга.

Тела гостей были расслаблены.

Томные формы Энергетического Инспектора Ниоры и Штатной Художницы Рины, сидевших с двух сторон от него, все-таки не могли отвлечь его внимание от ног хозяйки, которыми она, словно шимпанзе, обхватила ножки стола.

Директор Самарита, — мечтательно размышлял он, — у вас самые потрясающие ноги, которые я когда-либо видел. Мариетту, конечно, оставим в стороне. Нет, ваши ноги и бедра, и то, чем они заканчиваются, совершенно безупречны.

Все, на что способен О’Нейл — это грезы о женщинах.

Но в такой ситуации разве можно думать о чем-то другом?

— Вы полагаете странным, — мягко заметила Ниора, — что мы не пытаемся усовершенствовать Моцарта?

О’Нейл старался сосредоточиться. Он соревновался в выпивке с гостями. Бесспорно, в этом деле они способны оставить любого таранца «под столом».

Вся стряпня в этом логове содержала алкоголь, включая розовое мороженое. Это напомнило Симусу напиток двадцать третьего века, который называли «обжигающий».

— Честно говоря, милая леди, я даже не знаю, о чем думать в данную минуту, — его взгляд скользнул по изгибу её шеи и скату плеч, выступавших из тонкой голубоватой накидки, служившей зилонгским женщинам вечерним платьем. Он воображал, что под этим покровом находится что-то вроде корсета, поддерживающего свободно струившееся платье без бретелек и, одновременно, несколько дисциплинирующего прелести зилонгских женщин.

Интересно, как он расстегивается? А, ерунда, разберемся, когда до этого дойдет. И, вообще, кого волнует Моцарт?

— А ваше правительство, Благородный Гость О’Нейл, допускает полную свободу в музыке? — спросила Ниора, соблазнительно поигрывая бокалом.

— Оно не видит в этом ничего предосудительного. У нас разрешается таким людям, как Музыкальный Директор Орнигон сочинять собственную музыку или интерпретировать других композиторов.

— Очень странно, благородный Поэт. Ведь это может привести к серьезному соперничеству, — она нахмурилась.