Засекреченные приключения Шарлотты Бронте

— Вы, должно быть, отправились сюда сразу же, как получили мое письмо, — сказал он, все еще сияя от возбуждения.

— Мы… мы уехали из Хоуорта в тот же день и приехали в Лондон сегодня утром.

Отчаянно покраснев, почти не в силах говорить от волнения, я добавила:

— Мы приносим извинения, что явились без приглашения и без предупреждения, но мы хотели, чтобы вы как можно раньше узнали, что Энн — автор «Незнакомки из Уайлдфелл-Холла» и что я не нарушала мой контракт с вами.

— А, да. Ну, раз вы обе здесь, недоразумение разъяснилось. — Мистер Смит добавил с большой искренностью: — Прошу простить меня, что я усомнился в вас, и выразить, какая радость познакомиться с истинно великим автором.

Чудесная фраза — куда большее признание, чем я могла надеяться! Совсем завороженная, я прошептала:

— Сэр, вы слишком добры… Я благодарю вас… да, конечно, вы прощены…

— Скажите, мисс Бронте, — спросил мистер Смит, — Эллис Белл — еще одна ваша сестра?

Ему ответила Энн, нервно и резко:

— Мистер Белл не желает, чтобы его личность стала известна.

Брови мистера Смита поднялись, и я испугалась, что Энн его оскорбила. Однако он показал, что способен на тактичность и сочувствие, так как пожал плечами, улыбнулся и сказал:

— Пожалуй, к лучшему, что часть тайны сохранится. Надолго ли вы в Лондоне?

— Я думала, что мы могли бы остаться до вторника, — ответила я.

— Прекрасно! Я устрою обед у себя дома, чтобы представить Каррера и Эктона Беллов обществу литераторов!

Я уставилась на него в онемении. Энн обернулась ко мне, побелев как полотно, с глазами, полными ужаса.

Джордж Смит весело продолжал, не замечая, как мы отнеслись к его словам:

— Я уже предвкушаю, как разрешится вопрос, мужчина Каррер Белл или женщина.

Вопрос этот бурно дебатировали газеты. Пока мой издатель перечислял предполагаемых приглашенных, у меня закружилась голова от мысли, что события влекут меня гораздо дальше, чем я предполагала. Я горячо желала познакомиться с прославленными людьми, которыми восхищалась из своего далека, но одновременно неизбежность разоблачения наводила на меня ужас.

— Сэр, — сказала я, — вам не следует затрудняться из-за нас или представлять нас публике. Мы с Энн по-прежнему хотим сохранить наше инкогнито и признались вам для того лишь, чтобы покончить с затруднениями, возникшими из-за сокрытия наших личностей.

Лицо мистера Смита пылало воодушевлением.

— Но это же такая великолепная возможность, чтобы Каррер Белл умножила свою славу и поразила литературный мир, — сверкнула его обаятельная улыбка.

Я поймала умоляющий взгляд Энн и поняла, что должна воспротивиться мистеру Смиту ради Эмили, чья анонимность будет нарушена, если авторы Беллы окажутся связанными с Бронте из Хоуорта.

— Прошу прощения, что мне придется разочаровать вас, — сказала я. — Но всему остальному миру мы по-прежнему должны быть известны только как Каррер и Эктон Беллы.

Джордж Смит приугас, но сказал:

— Разумеется, ваши желания для меня закон. Полагаю, все это слишком большое испытание для вас обеих, к тому же вы, наверное, устали после дороги. Полагаю, вам хотелось бы отдохнуть.

Я поблагодарила его за участие. Избыток волнений и ночь почти без сна вызвали у меня дурноту и слабость, и я почувствовала начинающуюся мигрень.

— Вы должны остановиться в моем доме, гостьями моей семьи, — сказал мистер Смит.

О, такая пугающая перспектива — жить в тесной близости с чужими! Работая гувернанткой или даже просто навещая друзей, я постоянно испытывала тягостную неловкость, когда люди получали возможность наблюдать меня ближе, чем мне хотелось бы. Человеческое тело всегда потенциальный источник отвращения, и я пребывала в постоянном страхе внушить его.

— Нам не следует злоупотреблять вашей любезностью, к тому же мы уже сняли комнату в «Кофейне Капитула».

— Ну, хотя бы разрешите мне привезти моих сестер познакомиться с вами. — И мистер Смит начал перечислять места, куда он мог бы свозить нас с Энн, пока мы будем в Лондоне.

Его слова сливались воедино в моей ноющей голове. Польщенная его вниманием, но слабея с каждой минутой, я соглашалась на все, что он предлагал. Наконец он проводил нас на улицу, послал за экипажем, помог мне и Энн сесть и заплатил кучеру. Когда мы отъезжали, он крикнул нам вслед:

— С нетерпением жду встречи с вами вечером!

Кебмен высадил нас у начала Патерностер-роу, узкого мощенного брусчаткой переулка. Когда-то Патерностер-роу славился заведениями, где паломники и священнослужители могли купить четки и выпить кофе, но теперь улица состояла из обветшалых складов и мастерских печатников и переплетчиков в тесном соседстве с лавками, торговавшими перьями и писчей бумагой. Над крышами в солнечных лучах сверкал огромный купол собора Святого Павла, но сама улица была погружена в тень. Мы с Энн шли по жаркой безлюдной улице, наши шаги звучали громче приглушенного рева столицы за ней. Со стороны скотобоен на Ньюгейт-стрит доносилось далекое мычание скота, и я ощущала смрад разлагающейся плоти.

— Я рада, что все сложилось так удачно, — сказала я. — Но, о, так рада, что это уже позади!

— Я тоже рада, — сказала Энн.