Засекреченный свидетель

— А-а-а. Да. Именно он. Знаете, эту квартиру я купила лет пять назад. Двумя площадками ниже поселился Сережа. Он сибиряк, а в Москву учиться приехал. Сначала ушел из военного училища в университет. На философский. Но его отчислили и оттуда потом. Мы по-соседски подружились, хотя к спорту он совсем никакого отношения не имел. Бизнес какой-то у него был небольшой — книги, что ли, издавал? А так просто веселый и уверенный в себе парень — умница и пофигист. Он со своими друзьями вел жизнь совсем не такую, как моя, — с распорядком и тренировками. Может, поэтому меня в их компанию и тянуло. У Сережи все приятели такие были, раскованные, эрудированные, успешные, не стесненные в средствах. Много говорили о литературе современной, об искусстве. Не чужды были откровенному эстетству. Я через них Гринуэя зауважала… Вы смотрели «Интимный дневник»? Впрочем, что это я?.. Но, знаете, они пили. Лихо и размашисто. Не так, как спортсмены, просто старающиеся расслабиться и забыться после физических нагрузок.

— Разве спортсмены пьют? — улыбнулся Турецкий.

— Вы еще скажите, что прокуроры не пьют. А вот… кстати… не хотите ли?.. — Хозяйка снова предложила Александру Борисовичу выпить, забыв уже о том, что делала это несколько минут назад.

— Спасибо, нет. Я за рулем, — терпеливо повторил объяснение Турецкий.

— Уважаю. Пьют спортсмены. Я вам расскажу потом. Я даже с Калачевым познакомилась через это… Ну и они пили. С характерным таким надрывом, как пьют люди, не осознающие ни предназначения своего, ни даже целей — и, простите за каламбур, хорошо это осознающие. — Оно похлопала глазами, соображая, удалось ли правильно выразить мысль. — В общем, интеллектуалы-алкоголики, блин. Замечательные ребята, но напрочь потерянные.

— Спился ваш приятель?

— Все спились, кроме него. Просто со стороны хорошо было видно, что все они доживают, — она произнесла последнее слово подчеркнуто внятно. — Я вот из спорта ушла, но у нас там жизнь недолгая. А у меня и то еще много планов. Пожить хочется. А им не хотелось, хотя большинству из них тогда и тридцати не исполнилось. Вот Сережа, поняв, что это не его путь, и откололся от компании. Наташку где-то подобрал. А друзья потихоньку перестали у него бывать: кто-то умер, кто-то просто бомжом стал. Стал он с Наташкой жить. Она лет на восемь его старше, но тетка умная, хоть и неприметная. И такая пара образовалась — любо-дорого посмотреть. Им вместе было просто хорошо. И никто не был нужен. Вот я иногда заглядывала — и ладно. Ну, поддавали иногда — не без этого. На кухне посидим душевно, бывало. Но это совсем редко. Все-таки режим, тренировки, соревнования… А у них все ровненько было. Только Сережа постоянно упрашивал Наташу выйти за него замуж, мотивируя это тем, что, если он умрет, пускай его скромная недвижимость останется жене. Наташа отбрехивалась, втайне подозревая, что когда-нибудь она Сереже наскучит, тот найдет себе помоложе, бросит пить, детей нарожает и все такое. Но Сережа упорно твердил, что им надо пожениться, потому что если он умрет… Полгода назад он Наташу все-таки уговорил. Я, если честно, втайне завидовала ей. Ну, в общем, он умер. Просто умер.

Помолчали.

— Грустно, понимаю, — проговорил наконец Турецкий. — Но меня, естественно, больше интересует все-таки Калачев. Как вы, говорите, познакомились?

— В Лейк-Плесиде. После эстафеты, где Алка Куклова завалила стрельбу на втором этапе, но мы все-таки вытащили «бронзу», все девчонки это событие, понятное дело, слегка отметили. Ну, шампанское там, коньячку немного. Не сказать чтобы усердствовали: так, для расслабления. И пошли потом на хоккей — парней наших поддержать. А в зале яблоку упасть негде. Все трибуны заняты. Только места для вип-персон почти все свободны. Славик один с каким-то подпевалой своим сидит-рассиживается. И полтора десятка пустых кресел. Ну, мы заходим и садимся, а он: «Кто вам дозволил?» — «Страна, — говорю, — нам дозволила. А вам жалко, да?» Он как вскинется: «Да вы пьяны, девушка! Я вас сейчас из сборной отчислю!» — «Давай, — говорю. — А на лыжню сам побежишь?» В общем, обиделись мы на него и ушли. А он, как индюк надутый, в одиночку хоккей досматривал. Никого не отчислил, конечно. Потом познакомились, он вообще неплохим мужиком оказался. Но сначала злая я очень на него была…

— Понятно. А в Сочи как вместе с ним оказались?

Биатлонистка отставила пустой бокал. Наморщила лоб.

— В командировку от Олимпийского комитета.

— Вы разве там работаете? — Александр Борисович уже знал, что Регина официально на постоянную работу еще не была принята.

— Нет. — В глазах у Альтовой блеснули слезы. — И, наверное, уже не буду. Все насмарку…

— Что все? — поинтересовался Турецкий, хотя догадывался, зачем могут выписать командировку на курорт посторонней женщине.

— А-а-а, — махнула рукой Регина. — Какая теперь разница?

— А что же вы должны были делать в Сочи тогда? — Турецкий продолжал строить из себя пионера.

— Помочь шефу в инспекции строящегося зимнего стадиона, стрельбища… В качестве консультанта меня брали.

— Помогли?