Защищая Джейкоба

– Я не любитель заводить знакомства. Это тюрьма, а не Йель. Может, у тебя фотокарточка найдется? – Он подмигнул. – Но я никогда не слышал об этом малом.

– А вот он о тебе слышал.

И снова пожатие плечами.

– Обо мне много кто слышал. Я – легенда.

– Он сказал, ты попросил его приглядеть за нами, за Джейкобом.

– Брехня.

– Защитить нас.

– Брехня.

– Ты послал кого-то защитить нас? Ты считаешь, мне нужна твоя помощь, чтобы защитить моего ребенка?

– Э, я такого не говорил. Ты все сам придумал. Сказал же, никогда в жизни не слышал про этого малого. Понятия не имею, о чем ты говоришь.

Проработайте с мое в прокуратуре – и станете экспертом по лжи. Вы научитесь распознавать разные виды вранья, как эскимосы, говорят, распознают разные виды снега. Насмешливое отрицание, которое Билли тут выдавал, – когда слова «я этого не делал» произносились с видом, который заявлял «разумеется, я это сделал, но мы оба знаем, что ты ничего не докажешь», – очевидно, было излюбленной забавой всех преступников. Посмеяться над легавым прямо в лицо! Мой мерзавец-папаша явно безмерно наслаждался этим. С точки зрения полицейского, бороться с этим признанием-отрицанием без толку. Со временем ты учишься принимать эту ситуацию. Это часть игры. Дилемма полицейского: иногда ты не можешь доказать виновность без признания, а признание можешь получить, только если у тебя уже есть доказательства вины.

Поэтому я убрал бумагу от стекла и бросил ее на узенькую ламинированную столешницу перед собой. Потом уселся обратно и потер лоб.

– Ты дурак. Ты просто набитый старый дурак. Ты хоть понимаешь, что ты наделал?

– Дурак? Да кто ты такой, чтобы называть меня дураком?! Я ни хрена не делал.

– Джейкоб был невиновен! Ты глупый, глупый старик.

– Малыш, следи за базаром. Я вовсе не обязан тут с тобой разговаривать.

– Мы не нуждались в твоей помощи!

– Да? Наверное, меня обманули.

– Мы и так победили бы.

– А вдруг нет? И что тогда? Хочешь, чтобы парнишка до конца своих дней гнил в месте вроде этого? Ты знаешь, что это за место? Могила. Помойка. Огромная яма, в которую сваливают всякую шваль с глаз подальше, лишь бы не видеть. И вообще, ты сам сказал мне тогда вечером по телефону, что дело дрянь.

– Послушай, нельзя же… нельзя же вот так просто…

– Твою мать, малыш, что за бабья истерика? Смотреть стыдно. Я не имею в виду то, что произошло, ясно? Потому что я об этом вообще не в курсе. Я без малейшего понятия, что там случилось с этим малым… как там его? Патц? Я же безвылазно торчу здесь, в этой дыре. Откуда мне это знать? Но если ты воображаешь, что я стал бы плакать, потому что какого-то поганого растлителя детишек убили, или он покончил с собой, или еще что-нибудь, то даже не думай. Туда ему и дорога. Одним куском дерьма на земле меньше. Да и хрен с ним. Все, нет его. – Он поднес ко рту кулак и подул в него, а затем раскрыл пальцы, точно фокусник, демонстрирующий номер с исчезновением монетки. Нету. – Одной мразью на земле меньше, и дело с концом. Без таких, как он, мир только чище станет.

– С такими-то, как ты?

Он сердито сверкнул глазами:

– Ну так я-то еще жив. – Он выпятил грудь. – Не важно, что ты обо мне думаешь. Я еще жив, малыш, нравится это тебе или нет. У тебя не выйдет от меня избавиться.

– Как от таракана.

– Ну да, я упертый старый таракан. И горжусь этим.

– И как же ты это организовал? Потребовал вернуть какой-то должок? Или просто попросил старого друга?

– Я же сказал, я понятия не имею, о чем ты говоришь.

– Ты знаешь, а до меня ведь не сразу дошло. У меня есть приятель-полицейский, который рассказал мне, что этот твой Отец О’Лири бывший громила и что он до сих пор работает решалой. Когда я спросил его, что делает этот самый решала, он сказал: «Решает проблемы». Именно это ты и сделал, да? Позвонил старому другу, и проблема решилась.

Ответа не последовало. С чего ему было облегчать мне задачу? Кровавый Билли понимал суть дилеммы полицейского ничуть не хуже меня. Нет признания, нет дела; нет дела, нет признания.

Но мы оба знали, что произошло. Я уверен, что мы оба представляли одно и то же: однажды ночью, после особенно плохого для Джейкоба дня в суде, Отец О’Лири заявляется к толстяку, запугивает его, машет у него перед лицом пистолетом и заставляет подписать признание. Толстяк, скорее всего, обделался еще до того, как Отец О’Лири его вздернул.

– Ты понимаешь, что подставил Джейкоба?

– Я спас ему жизнь.

– Нет. Ты отнял у него его день в суде. Ты лишил его шанса услышать от присяжных «невиновен». Теперь с его именем будет связано подозрение. Всегда найдутся люди, которые будут считать Джейкоба убийцей.

Билли захохотал. Это был не смешок, а самый настоящий гогот.

– Его день в суде? И ты еще называл меня дураком? Знаешь что, малыш? А ты не настолько умен, как я считал. – Он снова загоготал, утробно, от души. Потом передразнил меня нарочито писклявым жеманным голосом: – «Ах, ты отнял у него его день в суде!» Господи, малыш! Просто удивительно, что ты разгуливаешь на свободе, а я торчу здесь. Ума не приложу, как такое получается? Ты ведь тупой остолоп!