Защита Гурова

– Не пугайте, полковник! – Огарков расправил плечи, воинственно выдвинул подбородок.

– Вы знаете, кого наши клиенты называют фраером? Неумеху? Дурака? Фраером зовут человека, который уверен, что все знает. Мы с вами знаем много, но далеко не все. И мы не фраера, потому завтра вы ложитесь в госпиталь с обострением радикулита.

– И радикулит, и отложение солей наличествуют, – усмехнулся Огарков.

– Кто из ваших замов наибольший лопух?

– Оба не блещут. Людей понять можно. Кто по доброй воле в тюрьму пойдет? И кадровики правы, думающих офицеров повыбивали. Где их возьмешь? Одна надежда на пенсионеров, кто дослуживает.

– Оставьте вместо себя наиболее пугливого, предупредите, что выпишитесь скоро и, если на него хоть одна жалоба поступит, он свободен.

– Лев Иванович, вы мужик жестокий? – спросил хозяин.

– Стараюсь оставаться человеком, как получается, не мне судить.

Они помолчали, затем хозяин вздохнул и сказал:

– Да, угораздило нас так вмазаться. Может, на том свете зачтется?

– И не надейтесь, нас пьяных чертей заставят ловить. – Гуров пытался развеселить хозяина, так как предстоял неприятный разговор.

Иван, которого тщетно разыскивала группа Гурова, жил в самом центре Москвы, в гостинице. Занимал номер полулюкс, изображал больного и вежливым обхождением и щедрыми чаевыми снискал себе всеобщее уважение. Но жить в гостинице, даже с безукоризненным паспортом, которым Ивана обеспечил Вердин, было опасно. Горничные – народ любопытный, и молодой мужик, холостой, не курит, не пьет, девок не водит, представляется человеком, о котором очень интересно поговорить.

Сразу после теракта Иван из Москвы улетел, но через месяц вынужден был вернуться, так как Вердин тянул с выплатой денег. Он не отказывал, подбрасывал тысячу-другую долларов, ссылаясь на то, что банк временно прекратил платежи. Однажды Иван сорвался и прямо заявил, что лишний покойник на кладбище даже не будет заметен. На что Вердин ему с улыбкой ответил:

– Твое грешное тело, Иван, даже искать никто не станет. Я тебе должен двадцать штук, и ты их скоро получишь. А согласишься еще в одном деле подсобить, тебе карманов не хватит, придется кейс приобрести.

Иван отлично понимал, гэбэшник не трус, не дурак, из-за двадцати тысяч пачкаться не станет. Да и пустых разговоров вести не будет. Какое предстоит дело, гэбэшник не говорил, но обмолвился, мол, риска никакого, времени потребуется десять минут, деньги вперед.

Для заключительного разговора гэбэшник должен был зайти к трем часам, а в двенадцать в номер заглянула миловидная женщина, вынудившая Ивана подняться с постели, надеть костюм, заказать обед в номер и думать… думать… Необходимо сегодня же из гостиницы исчезнуть и паспорт сменить, тут он полностью зависел от гэбэшника.

Без двух минут три в дверь постучали, и Вердин переступил порог номера.

Стол был уже накрыт. Иван пожал гостю руку, жестом пригласил садиться. Вердин находился в отвратительном настроении. Вчера вечером два придурка, которых послали ликвидировать строгого начальника тюрьмы, не только не выполнили задания, но сами еле унесли ноги. Вердин давно уже клял себя за то, что поддерживает прямую связь с этим темным мужиком Иваном, а сегодня приперся к нему в гостиницу вторично, все это было совершенно непозволительно для профессионала, коим он себя считал до последнего времени. Сегодня утром, бреясь, он вновь просчитал ситуацию и в своем профессионализме усомнился. По крайней мере, если бы ему подобную историю рассказали о другом человеке, то Вердин для характеристики героя слов бы не пожалел. И положительные эпитеты в характеристике отсутствовали.

Увидев, что Иван не в постели, на ногах и в костюме, стол накрыт, а «больной» смотрит в сторону, гэбэшник понял, что ему известны далеко не все подробности. Вердин был человек волевой и собранный, сел за стол, наполнил рюмки, сухо сказал:

– Не распускай слюни, рассказывай.

– Пять лет назад я жил в Хабаровске у одной дамы. Сегодня в двенадцать моя ненаглядная зашла в номер. Она почему-то считает меня шпионом. Я и съехал от нее из-за этой идиотской мании. Она сказала, что напишет сегодня письмо прокурору, передаст подруге. Если завтра в двенадцать я не передам ей пятьдесят тысяч долларов, то письмо будет отправлено по адресу. Командир, я же не мог ее удавить прямо в этом номере?

– Уж если не везет, так во всем! – Вердин выпил. – Под какой фамилией она тебя знает?

– У нее подруга на этаже убирает, так что она знает мою сегодняшнюю фамилию.

Гэбэшник выпил вторую рюмку, задумался. Известно, у любой медали две стороны. Из всего дерьма, обрушившегося на его голову за последние сутки, при умелом манипулировании можно вынырнуть в белом фраке.