Защита никогда не успокаивается

Решения судьи пришлось ждать недолго. Он без всяких объяснений отказался принять показания полиграфа в качестве доказательства. Но при этом дал понять, что свидетельские показания экспертов произвели на него впечатление: это оставило проблеск надежды для полиграфа на будущее. И, кроме того, у нас оставалось право на апелляцию. Впрочем, в тот момент она ничем не могла нам помочь. Я должен был добиться оправдания Уилларда Пейджа и сделать это без тестов, подтверждающих его невиновность.

Поскольку научных доказательств у нас теперь не было, мы сосредоточились на старомодных свидетельских показаниях. Я вызвал парикмахера Пейджа, который показал, что у того никогда не было темных волос или короткой стрижки. Семейный священник заявил, что знает Уилларда почти всю его жизнь, и у него всегда были длинные белокурые волосы. Сестра Пейджа рассказала, что в то время, когда было совершено преступление, он проживал с ее семьей и у него никогда не было пистолета. Кроме того, она заявила, что у него никогда не было такой кожаной куртки, которую описывают потерпевшие.

Потом показания давал Пейдж. Он полностью и категорически отрицал свою причастность к преступлению и твердо стоял на своем во время перекрестного допроса. Но когда он возвращался на свое место, я заметил озадаченное выражение на лицах некоторых присяжных. Мне показалось, они пытались понять, почему Жанет и Роджер готовы были подтвердить под присягой, что именно Уиллард Пейдж напал на них, если не были в этом полностью уверены.

Мне было пора начинать свое выступление. Я изложил собранные нами факты, стараясь быть убедительным, но не поддаваться эмоциям. Мне никогда не приходилось раньше встречаться с Джоном Дрисколом в судебном процессе, но местный адвокат предупредил, что в своей заключительной речи он может воспользоваться любыми средствами. Поэтому я сказал присяжным, что эмоции адвоката неуместны в судебном заседании. Более того, подчеркнул я, нередко это показатель его неуверенности в своих силах.

Дрискол начал вполне по-деловому, и я уже подумал, что моя маленькая хитрость была напрасна. Но к концу манера речи взяла верх над содержанием. Он раскраснелся, повысил голос, стал стучать тростью об пол и был вне себя от негодования при мысли о жестоком и злобном насилии, совершенном над Жанет Саливен. Когда, пылая гневом и возмущением, Дрискол заканчивал свою речь, один из присяжных, сидевший в первом ряду, неожиданно подмигнул мне.

Напутствование судьи Хадсона присяжным было честным и беспристрастным: на Роджера было совершено нападение, Жанет изнасиловали. Совершил это преступление Уиллард Пейдж или кто-то другой?

Присяжные удалились на совещание вскоре после обеда. В Новой Англии уже наступила весна, день стоял теплый и ясный. Была пятница, впереди нас ждали выходные дни. У судьи Хадсона была дача на мысе Код, и ничего удивительного, если в тот момент его мысли были заняты ею. Я сидел рядом с Уиллардом и его семьей и грыз ногти.

Присяжные не выходили. В 17.00 судья Хадсон решил отправиться домой. Он распорядился, чтобы присяжные продолжали обсуждение. Если вердикт будет вынесен, его надо в запечатанном конверте сохранить до понедельника.

Я вернулся в Бостон и провел там весь уикенд, волнуясь и гадая, что нас ждет. Если Пейджа осудят, что я ему скажу? Как составить апелляцию? Надо ли еще привлекать экспертов? Были ли ошибки в нашей защите? Откажет ли нам верховный суд потому, что считает полиграф (как считали апелляционные суды в прошлом) угрозой существованию института присяжных? Вопросов было много, ответов мало.

Понедельник наступил, вопросы остались. Чиновник суда сказал мне, что присяжные запечатали в конверт свой вердикт поздно вечером в пятницу после восьмичасового обсуждения. Это означало, что были серьезные аргументы и для оправдания, и для обвинения. Я пытался вспомнить, как выглядели присяжные, когда они выходили из зала, но не мог.

Потом был торжественно внесен запечатанный конверт, и состоялся короткий театрализованный диалог между судебным чиновником и старшиной присяжных.

— Что вы скажете, господин старшина, виновен обвиняемый или невиновен?

Лицо присяжного расплылось в улыбке.

— Мы считаем, что обвиняемый невиновен.

Позади меня с облегчением вздохнула сестра Пейджа. Пейдж благодарно кивнул присяжным, глубоко вздохнул и свободным встал со скамьи подсудимых.

Возвращаясь в Бостон, я включил в машине радио. Местная станция рассказывала о вердикте. Диктор был взволнован, я тоже. Верховный суд Массачусетса не получит возможности вынести решение относительно полиграфа, но я не жалел об этом. Такая возможность еще представится по какому-нибудь другому делу. Моя задача, так же как и судьи, и присяжных, и представителей всех правоохранительных органов, заставить систему работать. И она сработала — по крайней мере, на этот раз.

Вы бы стали защищать виновного!