Защитник

— Запечатай дверь.

— А я успею?

— Попробуй. Кто не рискует, тот не пьет шампанского.

Впившись зубами в собственный палец, я рванул заусеницу. Потекла кровь. Я что есть силы сдавил палец. Тут одной-двумя каплями не обойдешься.

— Все сюда! Он тут.

В дверь начали колотить, она заходила ходуном.

— Артур Томсинский, вам никуда не деться. Сдавайтесь. У вас нет выхода. Откройте дверь.

— Собаки лают, ветер носит… — прошептал я себе под нос.

— Ты не отвлекайся. Через минуту они вынесут дверь, и тогда тебе снова придется драться. Повторяй за мной…

И я следом за Тоготом начал повторять необходимые слова. Дверь тряслась от ударов. Казалось, еще несколько секунд, и она вылетит или разлетится на кусочки. Однако мне повезло. Я успел. Дверь оказалась запечатанной за мгновение до того, как по ней с другой стороны ударили чем-то тяжелым, массивным. Обычная картонная дверь не устояла бы от такого удара, но, запечатанная колдовским заклятием, она даже не шелохнулась.

С той стороны послышались удивленные голоса. С первого взгляда было видно, что дверь едва держится на одной петле и вот-вот должна рухнуть, однако она держала удар, словно была сделана из монолитной стальной плиты.

— Ну а теперь, Артурчик, вновь расчищай место на полу и рисуй пентаграмму. Мы тебя ждем.

Мысленно обругав Тогота за «Артурчика», я засунул в рот кровоточащий палец, пытаясь унять боль от сорванной заусеницы. Передо мной возвышалась груда ломаной мебели. Пора было браться за работу… Палец болел нестерпимо, а ведь сколько еще крови понадобится, чтобы нарисовать пентаграмму перехода…

Эпилог

Паша перебросил мне мяч, и я едва успел отскочить, чтобы отбить, перекинув Валентине, та в свою очередь перебросила его маркграфу. Два шага назад, казалось, вот-вот Этуаль дотянется до него, но роста не хватило. Мяч пролетел над его головой, а маркграф попятился и, потеряв равновесие, шлепнулся на песок.

— Все, хватит дурью маяться, шашлыки сгорят, — прокричал Иваныч, высунувшись из-за зеленой изгороди, отделявшей виллу от песчаного пляжа. — Давайте сюда, а то Тогот в одиночку не справится.

— Еще как справлюсь, — фыркнул мой покемон, правда, это ехидное замечание слышал только я. — Я бы вообще мясо ни жарить, ни вымачивать не стал. Ягненок лучше всего идет в сыром виде…

— Цыц! — фыркнул я. — Не порти аппетит.

— Мы сейчас быстренько окунемся и придем, — крикнула Валентина, направляясь в сторону ласково набегавшего на песок моря.

Но быстро не получилось. Маркграф стал нырять и хватать всех за ноги, тогда мы втроем скрутили его и, раскачав, бросили туда, где поглубже. Маркграф, конечно, плавать умел, но глубины не любил, а особенно не любил, когда кто-то его побеждал. Несмотря на прошедшие полгода, характер его изменился не так уж сильно. Воспитание, как говорится. Однако подвижки к лучшему явно наблюдались. По крайней мере, исчезла чванливость и надменность.

— Хватит барахтаться, — вновь прокричал Иваныч. — Водка киснет, шашлык горит!

Наконец, со смехом покинув ласковые морские объятия, мы выбрались на песок и медленно побрели по пляжу в сторону виллы.

— Поспешите, до «Новостей» осталась пара минут, — подстегнул меня Тогот.

Но торопиться куда-то желания не было. Пальмы, солнце, море — что еще нужно человеку для счастья? А все эти хлопоты, заботы, неприятности пусть останутся там, в другом мире запруженных транспортом мегаполисов — в обители политиков и банков. Да здравствуют тропики!

— Нечего расслабляться!

— Да на фига мне эти «Новости»? Что я там не видел?

— Мы должны внимательно следить за политической ситуацией, чтобы вернуться, как только…

— Достал. Ну сколько можно? Который раз ты мне это твердишь?

— И буду твердить, пока не втемяшу эту мысль в твою пустую башку! У тебя каникулы. Отлично. Но как только все устаканится, каникулы закончатся. И поверь мне, работы у нас накопилось мама не горюй!