Защитница. Гроздь винограда в теплой ладони

Шеметова отдала девушке разрешение на свидание и получила талон. Не торопясь, очень аккуратно, заполнила его слева и справа. За кем числится, какая статья – это действительно важно. Конвойная команда должна представлять степень опасности сопровождаемого человека. Именно конвоир оторвет одну часть заполненного талона, вторая останется у Ольги. Кстати, талон заполняют все, даже следователи. Про оперов Шеметова не знала, у них был свой путь – через оперчасть тюрьмы.

Ну вот и все, талон отдан в окошко. А адвокат заняла очередь на кабинет, в котором и произойдет ее встреча с подследственным.

Кабинетов обычно не хватает, хотя их много. В женском следственном изоляторе на Перерве – больше десяти. В «Матроске» и все тридцать наберется. Но все равно, и там и там почти всегда приходится ждать. Иногда для этого есть скамейки, иногда их не хватает, и адвокат вынужден ждать стоя. Так что те, кто считает адвокатуру делом без физических нагрузок, сильно ошибаются: ожидание может обойтись сорока минутами, а может растянуться и на шесть часов. Последнее – как раз в уже помянутые времена, в конце отчетных периодов, когда почти все кабинеты заняты следователями.

Справедливости ради нужно отметить, что далеко не всегда и далеко не все следователи портят жизнь адвокату. Наоборот, повсеместной вражды между ними, как правило, не наблюдается. Более того, грамотный и подкованный адвокат отнюдь не безоружен в соревновательном процессе. И тоже обладает кучей возможностей усложнить жизнь процессуальному противнику.

Например, при ознакомлении обвиняемого с делом следователь обязан находиться рядом с ним. Читать приходится не меньше двух томов в день. Ра-зумеется, адвокат может изучать дело отдельно от подзащитного. Но для этого он должен иметь его копию. А вот копию ему по закону предоставлять не обязаны. Равно как не обязан предоставлять следователь протоколы до окончания следствия. Но дать ознакомиться-то обязан! Если консенсус в этих юридических тонкостях не найден, злобный адвокат может терроризировать следователя тем, что сядет саморучно переписывать протоколы. Все триста штук… Обычно следователь сразу идет навстречу.

Да и не только от следователей, точнее, их загрузки зависит срок ожидания адвоката на втором кордоне. Конвоиры – тоже люди, у них бывают отпуска. Кабинет-то свободен, а некому выводить. Два конвоира на шесть этажей изолятора. Наконец, твой подзащитный может быть в бане, на допросе в оперативной части, на прогулке. Хотя с прогулкой зэка задержки долгой не предвидится, вся она укладывается в сорок минут.

В этот раз повезло. И часа не прошло, а Шеметова получила еще один жетон – с номером кабинета. После третьего кордона работа, можно сказать, началась. Потому что Ольга уже находилась в знакомом кабинете – она, наверное, во всех них перебывала за прошедшие, не столь уж длинные годы. Этот – типичный: три привинченных к полу стула, стол, тоже привинченный. Раньше, до борьбы с табакокурением, была еще привинченная к столу пепельница. Вот, собственно, и вся мебель.

Не считая подоконника, на который можно было кинуть куртку с сумкой, а можно и самой сесть, Шеметова не считала зазорным посидеть на подоконнике, если так удобнее разговаривать.

Этот кабинет считался большим. А потому в него вошло еще одно, весьма специфическое сооружение. В просторечии «клетка». Крохотная зарешеченная камера в камере. Туда сажают особо опасных преступников, в основном убийц и маньяков.

Подумала об этом Шеметова и сама себя остановила.

Конечно, адвокату не все равно, кого защищать. Хотя он обязан защищать каждого. Но если даже говорить про убийц и маньяков, достаточно вспомнить дело Чикатило. Вряд ли кто пожалел о расстреле злодея, мучившего и убивавшего детей. Однако все ли помнят, что до его поимки за те же самые убийства были пойманы и расстреляны еще несколько человек? И, скорее всего, кто-то из них сидел в этой «клетке», а на него со страхом, недоумением и презрением смотрели люди. Этих-то, расстрелянных по ошибке, хоть после смерти, но реабилитировали. А сколько осталось нереабилитированных?

Нет, Шеметова за прошедшие семь лет работы напрочь отучилась от бескомпромиссных формулировок.

Конвойный привел «ее» Ахмета.

Здоровый черный парень. И волосы как смоль. И кожа смуглая. И нос обширно простирается за пределами узкого лица. Прямо готовый портрет для плаката обиженных умом националистов.

– Я ваш адвокат, Ольга Шеметова, – улыбнулась она.

Парень, ничего не ответив, настороженно смотрел в сторону. В этих стенах он явно не ждал хорошего ни от кого.

– Вы понимаете, в чем вас обвиняют? – спросила Шеметова.

– Да, – кивнул Ахмет.

– Со всем предъявленным согласны? – Ольга уже читала первые протоколы.

– Да.

– Все девятнадцать грабежей ваши?

– Да.

– Что-то не верится. Разные районы, разные почерки. Не чужое на себя берете?

– Какая разница? – Похоже, Ахмет удивился.

Уже хорошо.