Зашвырнуть ключи

– Извините, я хотел сказать… – начал он.

– Знаю, знаю, – перебила Ора Дерви, вставая. – Сейчас иду.

Экран погас.

– Знаете что? – обратилась Ора Дерви к гостю. – Пойдемте-ка со мной на обход. Там вы увидите киборгизацию, как говорится, лицом к лицу. Ведь вы знаете о ней понаслышке. Потому и сложилось у вас превратное впечатление об этой замечательной вещи.

Клинический обход длился долго. То, что увидел Гуго Ленц в клинике святого Варфоломея, совершенно оглушило его. «Чудеса Оры Дерви» превзошли все его отнюдь не слабое воображение. Он ожидал увидеть многое, но такое…

Ленц шел рядом с Орой, сзади семенил старший хирург клиники, а за ними шла целая свита врачей, с благоговением ловящих каждое слово Оры Дерви.

В первой же палате, куда они вошли, Ленца ждала неожиданность: коек здесь не было.

– Где же больные? – едва не спросил Ленц.

Посреди комнаты возвышалась громоздкая установка, напомнившая Ленцу нейтринную пушку.

Ора Дерви подошла к установке, поколдовала у пульта. И вдруг плач, жалобный детский плач пронзил тишину палаты.

– Покричи, покричи, – проговорила Ора Дерви, – крик развивает легкие.

Она внимательно просмотрела показания приборов, затем что-то сказала хирургу, который тотчас сделал запись в своем журнале.

– Кто там? – показав подбородком на установку, шепотом спросил Ленц у молодого врача, стоявшего рядом.

– Вы же слышите – ребенок, – ответил врач, не отрывая взгляда от установки.

Плач между тем стих.

– Где его мать? – спросил Ленц.

– У него не было матери, – пожал плечами врач, посмотрел на Ленца и счел нужным пояснить: – ребенок выращен из клетки, в биокамере.

Ора Дерви приложила ухо к дрожащей мембране.

– Тише, – прошипел старший хирург, и молодой врач умолк.

В следующей палате было трое больных. Правда, людьми Ленц мог их назвать только с большой натяжкой…

У окна располагалось подобие манипулятора, увенчанное красивой мужской головой с огненно-рыжей шевелюрой.

– Как самочувствие? – спросила Ора Дерви.

– Спасибо, Ора Дерви, сегодня лучше, – ответила голова.

– Он уже разучил простейшие движения, – вмешался старший хирург.

– Значит, скоро будете самостоятельно передвигаться, – ободряюще сказала Ора Дерви, и голова улыбнулась.

– На воле, доктор?

– Сначала научитесь перемещаться по палате, – сказала Ора Дерви, переходя ко второму больному.

На белом столике под вакуумным колпаком лежал узкий параллелепипед, выполненный из какого-то пористого материала.

– Здесь, если угодно, копия мозга человека, – пояснила Ленцу Ора Дерви. – Человек был неизлечимо болен. Он долго скрывал свою болезнь, и в клинику попал слишком поздно.

– Кто он был? – спросил Ленц.

Ора Дерви назвала имя.

– Знаменитый композитор?

Ора Дерви кивнула.

– Когда больного в бессознательном состоянии привезли сюда, жить ему оставалось несколько дней, – сказала она. – Мы сделали все, что в человеческих силах. Но хирургическое вмешательство уже ничего не могло изменить. Тогда мы переписали информацию, содержавшуюся в его головном мозге, вот сюда, на запоминающее устройство. Можете поверить, пришлось нелегко: пятнадцать миллиардов клеток! Зато теперь мы сможем в некотором смысле восстановить для человечества выдающегося композитора.

– Вы вырастите точную копию того, который умер? – поразился Ленц.

– К сожалению, точной копии не получится, – сказала Ора Дерви. – Тело его было поражено смертельным недугом, и попытка восстановить снова приведет впоследствии к мучительной смерти. Ничего не поделаешь, мы не научились еще бороться с необратимостью.

– В каком же виде вы восстановите его? – спросил Гуго Ленц.

– Вы обратили внимание на башню в долине, когда летели сюда? – задала вопрос Ора Дерви.

Ленц кивнул.

– Башня и будет его обиталищем, – показала Ора Дерви на параллелепипед. – Когда мы подключим к усилителям копию мозга, она сможет мыслить точь в точь как тот, умерший. Сможет читать, диктовать письма. Сможет, главное, сочинять музыку. Но ему никогда не будет суждено, допустим, пройтись по саду с милой женщиной, окунуться в морские волны или съесть бифштекс.

– Но разве мыслить – не значит существовать? – вставил старший хирург.

– И сколько он сможет… прожить… в башне? – спросил Ленц.

– Практически вечно, – ответила Ора Дерви. – Башня превратится в источник музыки, необходимой людям. Скажите, доктор Ленц, разве мы не заслужим тем самым благодарность человечества?

– Благодарность человечества – возможно… Но вот благодарность композитора… я не уверен, – тихо сказал Гуго Ленц.

Свита Оры Дерви переглянулась.

На койке – единственный в палате – лежал молодой человек спортивного вида. Он внимательно слушал, о чем говорят врачи, и не отрываясь глядел на Ору Дерви.

– Самый легкий случай среди остальных, – сказала Ора Дерви, улыбнувшись молодому человеку, от чего тот просиял.

Ора Дерви просмотрела показания датчиков, прикрепленных к разным точкам мускулистого тела. Данными она осталась довольна.