Засланец

Проход, в который я попал, имел сильные повреждения, во многих местах наблюдались сдвиги пола и стен, освещение полностью отсутствовало. За ближайшим проломом в стене обнаружилось помещение. Стены внутри него украшали многочисленные выщербины и следы пожара, герметичная дверь валялась у противоположной стены, похоже, выломанная вместе с системой запирания, от аппаратуры или мебели остались исключительно обломки, покрытые мелким серым щебнем и пылью. Интересного в помещении осталось мало, зато никаких сенсоров системы безопасности уцелеть не смогло. Настало самое время задуматься на тему, что говорить, когда меня обнаружат за пределами разрешенной территории. Самым логичным стало бы посетовать на плохое состояние тоннеля, сказать, что заблудился и попросить помощи. На том я и решил остановить выбор линии своего поведения в случае обнаружения.

Приняв решение, я перевел броню в режим максимальной маскировки и отслеживания любой работающей начинки в этих тоннелях. Не хотелось бы вот так сразу закончить свою археологическую деятельность. Воздух в разбитых тоннелях и помещениях оказался затхлым, пришлось закрыть броню и перейти на режим фильтрации.

На пути моего продвижения часто встречались следы раскопок и прочей спасательной деятельности: разобранный завал, неаккуратно вскрытая герметическая дверь, ворох какого-то пластикового мусора, похожего на упаковку аварийного пайка или медикаментов. На всем возлежал гордый и толстый слой коричнево-серой пыли. Несколько раз попадались разбитые и оплавленные мобильные устройства, скорее всего, это были либо автоматические, либо управляемые системой безопасности роботы. Несмотря на разруху, создавалось впечатление, что весь персонал станции, как выживший, так и погибший отсюда эвакуирован, а все ценное и просто полезное вынесено. Оставалось только гадать, почему система безопасности не начала восстановительные работы на этих уровнях.

На следующий уровень я легко спустился по кольцевому пандусу, соединяющему уровни. Тут тоже царила разруха. Ближайший проход кольцевого коридора оказался заблокирован обвалившейся частью потолка. Пролезть было можно, но не имелось уверенности, что мне туда надо. Осмотр доступной части тоннеля тоже не дал ничего полезного. Разве что в одной комнате из пола практически до самого потолка торчал огромный цилиндр. С первого взгляда создавалось впечатление, что он пробил пол, завалился на бок и застрял. Диаметр цилиндра колебался между четырьмя и пятью метрами и, оставляя довольно большую щель, он представлял собой довольно удобную плоскость для спуска на следующий уровень. Материал цилиндра оказался ошлифован до зеркального блеска и спуск вышел довольно скоростным.

Прошло уже добрых полтора часа, как меня никто не тревожил. Вызов к Светлане остался без ответа. Немного поколебавшись, я попытался связаться с местной системой безопасности, как оказалось, тоже безрезультатно. Связь исчезла напрочь, отсутствовали даже обрывки и паразитные шумы, которые всегда имеются в каналах. В принципе, на этой странной планете я уже стал к этому привыкать. Заглянув в две малюсенькие совершенно пустые комнатушки и миновав темное ответвление, я продолжил движение в неизвестность. Ниша с находившейся в ней статуей чуть не вызвала к жизни мои уже довольно натасканные за последнее время боевые рефлексы. Существо, которое изображала металлическая статуя, с первого взгляда напоминало краба. Оно однозначно было облачено в скафандр, и держало в «руках» нечто, в моем понимании больше всего походившее на оружие. Возможно, тут сработала моя земная привычка к тому, что отважные герои на обелисках всегда изображаются с каким-нибудь предметом убийства в руках. Статую покрывал добротный слой пыли, под которой тусклым серебром блеснул металл. Четыре «ноги», две «руки», голова, как гриб-боровик, размером с приличного медведя. Разумный представитель вселенной лично у меня не вызывал умиления. Следующая ниша со очередной статуей отыскалась в паре метров от первой. Существо тоже вряд ли претендовало на звание гуманоида. Я тщательно записывал на носители моей брони все попадающиеся изваяния, хотя на пятом или шестом представителе героических разумных мой интерес слегка притупился. Каким стал по счету этот гуманоид, я не запомнил. Важно, что у него имелись хорошо знакомые и даже отыгравшие на струнах моей души очертания. Сначала мне вообще показалось, что со статуи на меня смотрит моя подруга Шиламаа, с которой я поделил не один парсек пустоты.

— Шила, милая Шила, — сами собой прошептали мои губы, — все ли у тебя хорошо, моя боевая подруга? А ведь я по тебе скучаю, хоть и не хочу сам себе в этом признаться…

Силуки, конечно, не являлась Шилой, просто глаз, вычленив в череде чуждых фигур знакомую, сразу прицепил к ней накрепко вырезанный в памяти образ. В отличие от Шилы статуя воплощала вполне взрослую и уверенную в себе даму. Скафандра на ней почему-то не было, но поза лучилась напряжением, а одежда походила на какую-то военную униформу с множеством карманов и застежек.