Засланец

Наша беседа «ни о чем» прекратилась с выходом «Ботаника» из многомерности. Выход проходил по какой-то свежерассчитанной системе «гладких ступеней», которая была разработана после всевозможного анализа действий кристаллических кораблей. Ничего невозможного в такой технологии не оказалось, просто раньше никто не задумывался о возможности плавного выхода из многомерности. По имевшейся информации в КСС мы осуществляли первый плавный выход из многомерности по расчетам нашего КБ. Собственно преимущество такого выхода просматривалось всего одно — минимальное возмущение окружающего пространства. Как пояснила Светлана, незаметность выхода напрямую зависела от времени перехода. Теоретически можно было выйти совсем не вызывая возмущений, превышающих природные флуктуации фона. Как всегда обнаружились и плюсы, и минусы. Плюс оказался, пожалуй, на руку кораблю нашего класса, то есть разведчику — это незаметное проникновение. Минус — он и в Африке минус. Не знаю, как кристаллы, но корабль КСС во время такого долгого выхода оказался начисто лишен маневра, что означало практически статическую мишень для противника. Поскольку выход был первым в серии такого рода экспериментов, проходил он по большому временному промежутку, чтобы набрать необходимые для обработки результаты. Теоретически мы могли бы даже сильно промахнуться с точкой выхода, получив взамен интересные данные, так что эксперимент того стоил.

В отличие от обычного практически мгновенного перехода, мы «всплывали» больше десяти минут. Результатом стала погрешность выхода, обернувшаяся нам почти сутками хода на звездных двигателях к системе планет. О результатах произведенных выходом возмущений судить было трудно по причине отсутствия стороннего наблюдателя, но «Ботаник» не «парил» остатками «иного» вещества, прихваченного из чужих измерений, что позволяло косвенно судить о приемлемой незаметности нашего появления. Случились и откровенно плохие новости: в процессе выхода мы не могли использовать какие-либо приборы или сенсоры кроме тех, которые реагировали на свет, да и те работали с жуткими искажениями и сбоями. Визуальная картинка как будто проявлялась на фотопленке серией скачков.

— Да, выглядит паршиво, — отозвался Саныч, — так мы скорее потеряем, чем приобретем.

— Не факт, — возразил я, — мы будем легкой мишенью только по полному выходу из многомерности, зато у меня есть уверенность, что мы сможем уйти обратно без предварительной подготовки, практически мгновенно полностью погрузившись обратно.

— И куда мы попадем? — ехидно спросил Саныч, — опять незнамо куда?

— Если без подготовки, то шанс такой есть, — задумался я, — но можно просчитать резервную точку выхода для прыжка экстренного ухода. Это нужно додумать, но сработать должно почти на все сто процентов.

— Для этого нужно будет определить потенциальных врагов, — возразил Саныч, — с такой-то точностью и четкостью сенсоров можно задницей на них сесть, не заметив.

— Мы рассчитаем программу калибровки оборудования для работы во время плавного «всплытия», — отозвалась Светлана, — правда, нужна экспериментальная база с различной скоростью «всплытия» для всестороннего изучения и построения оптимального алгоритма. Но даже во время следующего «всплытия» будет более-менее устойчивая «картинка».

— О! Тогда это сильно меняет дело, — согласился Саныч, — по крайней мере, мы сможем подготовиться или хотя бы слинять без проблем.

— Интересно, как это со стороны выглядит? — задумчиво спросил я, — так же эффектно, как у кристаллов или нет.

— Ну, так давай я погляжу, обрадовался Саныч, — вы меня на «Блохе» оставите, сами прыгнете куда-нибудь туда-обратно, а я все сниму на камеры.

— Ты серьезно мозги оставил в каюте или нет? — откровенно удивился я, — даже с минимальным допустимым прыжком я не выйду точно в точку, чем короче прыжок, тем сложнее попасть в точку, да и при коротком тебе тут куковать с несколько дней придется.

— Не, так не договаривались, — возмутился Саныч, — несколько дней на одном месте, очешуеть можно. Все, поехали глядеть, что тут нам припасли в этой дырке от бублика.

Система в точке нашего выхода имела всего пять планет. Звезда оказалась чуть больше и ярче Солнца, но визуально мне показалось, что она ничем не отличается от нашей родной звезды. Эта звезда стала первой столь похожей с нашим родным светилом. Две ближние к светилу небольшие планеты располагались слишком близко к звезде, чтобы быть райскими уголками. Последние две наоборот слишком далеко забрались, чтобы хоть как-то прогреться от местного светила. В целом что-то в этой планетной системе наблюдалось неправильное, хоть, уловить это с первого взгляда мне и не удалось.

— Странный какой-то раскладец, — подтвердил мои мысли Саныч, — как будто кто-то отодвинул все планеты от средней подальше, чтоб не мешались. Или разломались еще две планеты, которые должны были располагаться между второй — третьей и третьей — четвертой.