Засланец Божий 2

Из головы никак не выходила мысль, как же приспособить душу того кладбищенского бродячего бревна, что я решил пересадить графу, к собственно пересадке в тушку этого самого бездушного. Проблема то в том, что до этого пересаживали родную душу в родное тело. Только тело без души и без сознания, а наш вампир в добром здравии и даже прекрасно осознает все окружающее. Собственно, я потому и попросил сначала пир, а потом на процедуры, потому что решил уточнить нюансы. Допросы Лехиного гугла дали более точные детали. Собственно, вампиры теряют душу весьма необычным образом. Из тела уходит чисто ядро души, «искра», как ее чаще всего называют. Источник маны и, как следствие, жизни. Личностная матрица, воспоминания о прошлых воплощениях, пусть и тщательно заархивированные, и та самая эмоциональность, потерей которой и страдают бездушные. Вот, ядро уходит, а оболочки, на которых завязаны все умения, заклинания и прочий опыт, остается. А в камне души у меня осталась запечатана искра дерева весьма таки неебического уровня. Идеально, на мой взгляд, подходящая по причине нейтральности личности. Ну какая личность может быть у пенька? Вот только ядро души запаковано в огромное количество уровневых оболочек. И как поведут они себя при контакте с такими же оболочками старой графской души?

Трава, кстати, оказалась весьма прущей. Уже через несколько затяжек в теле почувствовалась необычная легкость и эйфория. Еще через несколько — необычное веселье. И даже заунывная музыка местного джазбенда начала казаться необычайно увлекательной и динамичной. Через час все пошли плясать. Я плясал в обнимку с кальяном, сняв один из рукавов и присосавшись к банке напрямую ртом. И как плавец — вдох через рот, выдох через нос. Леха пытался что-то предупреждающее кричать, но увидев эту картину, загнулся от смеха под столом. А я же перехватил мешок с концентрированным весельем и, увеличив чашку до размеров ковшика, нафигачил туда несколько горстей колючек. Раскурив все это дело «огнеметом» на малой мощности заклинания, я сделал глубокий-глубокий вдох и…

Накрыло. Все вокруг потемнело, а очертания предметов растаяли, превращаясь в мутный туманный дым веселянки. Я сел на землю, скрестив ноги и сделал глубокий вдох от ближайшего клуба дыма. Кусок облака втянулся в меня, освободив небольшой участок пространства и небольшого человечка с огромной головой, высотой с полметра. Человечек достал из ножен на поясе смешной мультяшный меч и взмахнул им налево. Дым отступил и освободил еще штук десять таких же нелепых болванчиков. Те тоже достали мечи и поспешили к первому чудику. Тот же, на удивление ловко, начал с ними сражаться. То подныривая под медленно занесенные мечи и распарывая противников снизу вверх, то разрубая их с разворота, то яростно отмахиваясь от ударов клинками и отбрасывая оружие в стороны, протыкая открывшихся врагов. Так или иначе, но вся толпа оказалась повержена, а над их телами, отделяясь от покромсаных тел, начали подниматься молочно-белые большие туманные бабочки, напоминающие махаонов, сантиметров по пятнадцать каждая.

Карикатурный воин опустил правую руку с мечом и поднял левую в повелительном жесте. Бабочки дрогнули и медленно полетели к нему. Окружив его, они полетали вокруг и по одной стали влетать в центр грудной клетки этого повелителя бабочек. Когда последняя впиталась в его тело, глаза человечка ярко сверкнули и он завертелся на месте, подняв меч на вытянутой прямо перед собой руке. Туман вокруг тоже закружился вокруг гномика и воронкой начал стягиваться к чудику, освобождая пространство вокруг. Из тумана начали проступать еще карлики. Еще и еще. Сотни. Может, тысячи. Неожиданно пространство вокруг превратилось в поле боя, где сражалась огромная толпа этих забавных головастых мужичков. Дрались они немного нелепо, словно пьяные дети. А наш главный герой закончил вертеться и резво, как заправский ниндзя, бросился на поле боя. Он сражался круто, в лучших традициях аниме, красивыми движениями располосовывая противников и сразу же поглощая вылетающих из них бабочек. С каждой новой впитанной добычей на огромной голове чудика прибавлялось седых волос, и немного отрастала на глазах седеющая борода. Через минут десять на очищенном пятачке посреди поля боя застыл грозный старец. И тут под его ногами сгустилось облако и он медленно, как на лифту, поднялся на этом самом облачке, над сражающимися. Усевшись на облаке и свесив ножки вниз, он положил меч на колени и распростер руки в стороны. Тут и там над погибающими воинами поднимались молочные махаоны и, повинуясь жесту этого старичка, поднимались к нему. Сделав пару кругов над его головой, они впитывались в его тело.