«Засланные казачки». Самозванцы из будущего

– Видать, думал, до места дотянем… Давай, хоть чуток бензинчика сольем, что-нибудь там ведь осталось? Хотя… – он замешкался, – костер здесь не разожжешь! Ты же сам мне говорил, что у бурятов есть здесь священные места! Голову даю на отсечение, что местные этот вулкан священным местом почитают, могут накостылять по шее за огонь-то…

– Сами им накостыляем! У нас револьвер и две шашки! Мы плювать хотели! Когда замерзнем, тогда запалим. Деваться некуда будет – жизнь она дороже всяких там запре…

Договорить Пасюк не смог, закашлялся. Природа словно обиделась на такие слова – снежный заряд, свирепо брошенный ветром, залепил ему лицо. Отерся рукавом, сплюнул.

– Ты прав, Родя. Пошли к машине, иначе нас здесь ветром своротит, хрен поднимемся! До этой колымаги полста метров – от камня строго вперед. Хотя, – он помахал рукой, словно надеясь разогнать, как надоедливых мух, белые хлопья, застилавшие все вокруг, – ее уже не разглядеть! Не нравится мне эта погода, только бутылку почали, как снежная буря накрыла. Не к добру!

– А ты бы побрызгал, на камень бы водки полил, Бурхана уважил…

– Щас! – Пасюк оборвал Родиона. – Я всех этих ламаистов-шаманистов знаешь, где видал? Развели тут священные пни и рощи: ленточки привязывать, монетки разбрасывать! Водки и так самим не хватает! Вот еще! Шиша вам с маслом!

Он погрозил кулаком в пустоту навстречу завывающему ветру.

– Истинный крест. – Размашисто перекрестившись, казак продолжил: – Ложил я на эти суеверия! Ну, ладно, пошли, брат, ты прав, а то до ушей скоро заметет!

– Не видно ни зги, Саныч! Вьюжит-то как! – Родион вздохнул боязливо, но добавил уже решительным голосом: – Надо идти, в машине уютней в такой буран, по крайней мере, ветра нет. Да там и одеяло есть, укроемся. Да, там еще горелка есть с сухим спиртом!

– Тогда живем! Греться будем, и выпить еще есть!

Казаки переглянулись, и молодой решительно двинулся вперед. Пурга, внезапно свалившаяся на их головы, была плотной – уже в трех метрах стояла белесая пелена. К тому же приходилось прикрывать лицо рукавом – колючие льдинки били больно, царапая кожу, зато ветер оказался попутным и живо толкал их в спины.

Идти было относительно легко – сугробы давно осели, растопленные весенним солнышком, образовался твердый наст, на который можно было спокойно ступать.

– Что за хреновина?!

Через минуту Пасюку стало ясно, что они выбрали неправильное направление – покоцанной «семерки» не было.

– Где машина-то?!

– А шут ее знает! – Родион выглядел не менее обескураженным. – Никак мы не туда пошли?!

– Ветер сбил, – говорить было трудно, и подъесаул прикрыл лицо рукою. Глаза почти ничего не видели в снежной мгле. – Надо обратно поворачивать, под соснами легче будет пересидеть буран! А то в степь уйдем, а там намного хуже придется!

– Так пошли!

Родион почти кричал, в голосе чувствовалось напряжение – он в такую передрягу еще ни разу не попадал в жизни. Но то был еще не страх – через четверть часа казаков объял самый настоящий ужас. До крутого склона потухшего вулкана со спасительными соснами они так и не добрались, еле продираясь через сильные порывы ветра.

– Хана нам, Родя-а-а! – неожиданно прокричал прямо в ухо молодому казаку Пасюк, крепко держа того за ремень – иначе бы приятели давно потеряли друг друга.

– Мы, кажется, заплута-а-а-ли! А мороз крепчает, ночь уже!

– Ой, мамочки… Вот и сходили мы с тобою выпить водочки на природе…

Часть первая. «На той единственной, гражданской» (март 1920 года)

Глава первая. Александр Пасюк

– Держись, Родя, держись, иначе хана! Замерзнешь, казак!

Он сильно тряхнул парня за шинель, но тот только промычал в ответ, расслышать что-либо в воющем ветре стало совершенно бесполезным делом, да и его самого уже охватывало отчаяние от полной безнадеги – заблудиться в буране и так бестолково погибнуть!

Хотя от их машины, в какую сторону они ни пошли бы, через несколько километров обязательно должны были наткнуться на жилые дома: дорога от Ту́нки до курортного поселка Аршан буквально забита придорожными селениями. Здесь, на двадцатикилометровом отрезке проживает большая часть двадцатитысячного населения живописной горной долины, «Байкальской Щвейцарии», как ее называть стали еще с позапрошлого века.

Раньше Пасюк читал, что именно в таких вот свирепых буранах и гибли зачастую чуть ли не в десяти метрах от жилища, и не верил написанному, посмеивался: иди прямо в любую сторону и обязательно выйдешь к людям, и никак иначе.

Как бы не так!

Сейчас он на собственной шкуре убедился, каким убийственным бывает ветер, как запорашивает глаза снежная пелена, и понял, что правы те, кто писали, что раньше в буран замерзали в Тунке целые отары овец вместе с чабанами. Да и как идти прямо, если ветер кружит, ежесекундно и сам, меняя направление, сбивает с ног несчастных путников.

– Родя, да что же ты!

Парень в полном бессилии только головой мотал – пара часов блужданий по кругу совершенно его вымотали, а теперь мороз окончательно довершал черное дело.