«Засланные казачки». Самозванцы из будущего

Первый раз Пасюк бросил затравленный взгляд по сторонам, как бы ища помощь. Но придорожная тайга казалась пустынной, а текущий справа подо льдом Иркут был очень далеко – не добежать никак, даже в молодые годы, любой конник враз догонит.

– Что, вашбродь, тягостно?

Сидящий напротив красноармеец с красным треугольником на рукаве шинели хитро улыбнулся, вот только жалости в глазах не было, а плескалась только одна жгучая ненависть, будто ожег взглядом, полным торжествующего злорадства.

– Присмирели твои казачки, хвосты поджали – Советской власти шибко боятся! Так что на спасение не надейся и глазюками своими не сверкай. Ну надо же – еле живой, душа чуть теплится, а туда же, так и думает, как бы половчее глотку порвать!

Пасюк прикрыл глаза ресницами – встревать в разговор он не собирался и решил про себя, что будет продолжать играть обессиленного. Пока момент удобный не наступит, на что он яростно надеялся. Пусть даже будет один шанс из ста, даже тысячи, но лучше погибнуть в бою с шашкой в руке, хотя с ней он не устоит против здешних настоящих кавалеристов, закаленных войною рубак, и трех секунд.

Но уж лучше такую смерть принять, чем стать истерзанной тушкой в застенках Иркутской губчека!

Это в советское время писали об этой конторе исключительно в благостном свете. Вот только в свое время он прочитал много литературы о красном терроре, благо цензура исчезла, и сделал четкий вывод – эти злыдни в кожанках слюнтяйством совсем не страдали, как и гуманизмом, у них любой заговорит. И нет на свете человека, что способен выдержать по-настоящему профессиональные пытки.

– Отставить разговоры с конвоируемым!

Хлесткая команда была отдана подскакавшим к кошевке из арьергарда командиром конвоя, старым «знакомцем», щека которого все так же белела под намотанным на голову бинтом.

«Профессионал!»

Пасюк ненавидел этого красного командира всеми фибрами души, но отдавал ему должное, после той стычки с клинками в руках. Он тогда проиграл мгновенно и был сразу обезоружен – мастерство матерого воина моментально сломило его «показуху».

Да, до того он сам убил бебутом двоих караульных солдат, но ведь как? Первого проткнул насквозь прямо в дверях, боец даже не успел понять, что случилось, а не то, чтобы уцепиться за рукоять «драгунки». А второй, пожилой караульщик в солдатской папахе, вообще был безоружным – смог закричать только и бросился бежать. Пасюк его догнал одним прыжком и полоснул по спине с оттягом.

По сути убил двух безоружных людей, какой тут поединок. В последнем он ничегошеньки не стоил как воин. Что ему было тут же убедительно продемонстрировано…

«Хм. А ведь у него на шинели было два треугольника, а сейчас один красный квадратик. К чему бы это? Неужто у них тут тоже звания щедро накидывают? Нас поймали, и вот – из командиров младших в средние перевели. Или я ошибаюсь?! Ни хрена в этих кубиках-рубиках не разбираюсь, тем паче, что они в двадцатом году обозначали».

Пасюк снова прикрыл глаза и попытался вспомнить все кинофильмы, где фигурировали бы данные знаки различия. Но, как ни ломал голову, о рукавах, так ничего и не припомнил.

А вот петлицы, что носили на воротниках гимнастерок перед Великой Отечественной войной, такие знаки имели, и понятные. Треугольники носили только сержанты, а кубики офицеры, вроде лейтенанты. Но и всякие там политруки-комиссары. Но здесь таких обращений даже не прозвучало, хотя несколько раз слышал, как обращались по должности – «товарищ уполномоченный» или «товарищ помкомвзвода».

Но какие следуют носить «геометрические фигуры», кому и, главное, в каком количестве, Пасюк не имел ни малейшего представления. Потому вытряхнул из головы мысли по этому поводу, прекрасно понимая, что они вызваны животным, еле перебарываемым страхом, который бесполезно перебороть отвлеченными мыслями…

Родион Артемов

За эти долгие часы дороги вдоль Иркута, на мотающихся со стороны в сторону санях, Артемов полностью извел себя. Часто Родиону казалось, что он просто спит и видит бесконечно кошмарный сон, но стоит открыть глаза, как все переменится для него самым чудесным образом, как в сказке с хорошим концом.

Он снова окажется в своем времени, где все так спокойно и уютно, а единственная тревога, которую выказывают красавицы телеведущие, касается исключительно роста котировок заокеанского доллара. И пенял себя, что не ценил этого уютного бытия, а стал страдать за Россию, которая обойдется и без его участия в этом безнадежном деле постоянного спасения как от настоящих, но, в большинстве своем, мнимых напастей.

«Нужно было сидеть тихо и не чирикать, да в это гребаное казачество не вступать! И не мучился бы сейчас!»

Родион, в который раз, начал бичевать себя, и опять перед его глазами возник оскаленный в крике рот, с которого толчками выплескивалась кровь. И тонкое острое жало смертоубийственного граненого штыка, что принесло ему это постоянное чувство подступающей к горлу тошноты и дикого страха, что сотрясало тело с ног до головы.