Засланцы

Василий Шуйский, который лучше других знал, что сын Грозного погиб, стал плести сети заговора. На Шуйского донесли. Бояре, близкие к Дмитрию, потребовали голову Шуйского. Василия взяли и собрались казнить. Шуйский, как ни странно, оказался мужественным человеком. Уже на Лобном месте закричал на всю площадь: «Братья! Умираю за правду!» Умереть ему не дали. Прискакал посланец царский, и Шуйского с братьями отправили в ссылку.

Дмитрий старался расплатиться со всеми польскими панами, которые помогли ему взойти на престол.

А пока он пировал, гулял с боярами. А я потихоньку старался выведать, откуда же он взялся. Постепенно из его речей я понял, что военному искусству он учился в Запорожской Сечи. Потом в Литве, в школе, выучился латыни и другим наукам. Потом поступил на службу к богатому поляку – пану Адаму Вишневецкому. Там он сделал один хитрый ход. Вишневецкий любил его как сына. А Дмитрий однажды притворился больным и, якобы умирая, на исповеди сказал иезуиту, чтобы после смерти его он нашёл под постелью свиток, где всё написано. Иезуит не стал ждать его смерти, тут же стащил свиток и показал его Вишневецкому. А в свитке было написано, что он – сын Ивана Грозного, и вместо него убили другого мальчика, сына священника, а верные бояре перевезли его в Литву. Вот такая интрига.

Прибежал к постели умирающего Вишневецкий, и Дмитрий стал с подробностями рассказывать ему о своей жизни царевича и даже показал нательный крест с дорогими камнями, подаренный его крёстным отцом, боярином Мстиславским.

Вот с того момента всё и закрутилось. Но вернёмся в Москву. Часто поговаривал Дмитрий о том, что надо послать за Мариной, однако не посылал, потому что начались у него особые отношения с Ксенией, дочкой Бориса Годунова. Ксения была милейшим существом, запуганным и постоянно дрожавшим за свою жизнь. Дмитрий обогрел её, сказал, что никто её трогать не собирается. Никто её, кроме самого Дмитрия, и не трогал. Она, Ксения, Дмитрию нравилась, и роман становился серьёзным. Однако на Дмитрия всё время наседали поляки, требуя денег и женитьбы на Мнишек. Шутка ли, полька могла стать царицей Руси.

Первое, я предупреждал Дмитрия, по-дружески советовал ему отказаться от роскоши, но он не внимал этим моим советам. Престол его был отлит из чистого золота, колесница и сани были окованы се ребром, обиты бархатом и соболями. Стены своего дворца он украсил шёлковыми персидскими тканями. Печи были с серебряными решётками.

Второе, я ему советовал укоротить поляков, которые вели себя непотребно.

Третье, я был категорически против того, чтобы он возвращал из ссылки Василия Шуйского. Не убил, слава богу, но возвращать ни к чему. Шуйский – человек коварный и большой интриган, простить Дмитрию плахи никогда не сможет.

И ещё, видя его отношения с Ксенией, я посоветовал ему жениться на ней, а не на Марине. Женись он на Ксении, легитимность его как царя упрочилась бы. Всё-таки Ксения была православной и дочкой законного царя. Как-никак, а он, Дмитрий, взял престол силой, а так бы сомнительный царь, женившись на дочке законного царя, и сам бы стал царём настоящим.

Увы, Дмитрий, которому слава вскружила голову, перестал меня слушаться. Он ничего не мог сделать с поляками. Я предлагал ему, настойчиво предлагал, опереться на русских бояр, на стрельцов и прогнать поляков, заплатив им, и тем самым прекратить их бесчинства. После этого забыть навсегда о Мнишек и жениться на Ксении.

– Как же так? – недоумевал он. – Как я могу обмануть панов Вишневецкого и Мнишека? Я же им обещал.

– А так, – говорил я, – ты сам слово дал, сам и взял. Ты же политик, а политики все всегда что-нибудь обещают, но редко выполняют.

– Но они же на меня деньги потратили!

– Отдай им в два раза больше. Ты пойми, русский народ долго этих поляков, которых ты сюда привёл, и всю эту шваль, которая пьяная по улицам валяется, не выдержит. Погонят их скоро, вместе с тобой. Ты уже два заговора раскрыл, а заговорщиков простил, глупо и несовременно. У нас это не принято, не поймёт тебя народ. Ты вернул Шуйского, вот он тебе первый в спину нож и воткнёт.

На что он мне ответил:

– Я держу в руке Москву и государство: никто не двинется без моей воли.

Тогда я пустил в ход последний козырь:

– Не женись на Марине. Ты только представь, католичка – царица православного государства! Это же абсурд, или, по-вашему, нонсенс.

– Я её заставлю принять православие, – пафосно сказал Дмитрий.

Не смог я его ни в чём убедить. Ксению он бросил – выслал в монастырь. Приехала Мнишек в окружении множества поляков. Казанский митрополит Гермоген сказал, что прежде свадьбы она, Марина, должна сделаться православною, но Дмитрий сослал этого святителя. И не только женился на Марине, но ещё короновал её венцом Мономаха.