Читаем Заслон полностью

Вдруг все это дело другой стороной повернулось. Приоткрылась завеса, да такое показала… Кровью пропитанную бумажку в кармане налетчика нашли. Мятый клочок и весь слипся, по до чего ж народ доходит: время затратили, а написанное на той бумажке прочли, докопались до смысла, значит… А и стояло в той бумажке всего два слова: «Белогорье — Кузины». Ах, едят тебя мухи! Все помнит народная власть, а про братьев Кузиных забыла. Давненько про них ни слуху ни духу, а ведь делывали дела. В восемнадцатом Мишка, Ванька да Федька выдавали себя за партизан, а сами грабили окрестные села. Были изловлены на деле, посажены в тюрьму, а тут сентябрьский переворот. Очутившись на воле, они с японцами дружбу повели, как «пострадавшие от советской власти». Японцы с Кузиными нянькались, привечали их. Потом братья рыскали с карателями по области, жгли и грабили, но в своей деревне не трогали никого. Мать их Марфа, овдовев лет десять назад, с казачьим урядником сошлась. Он, как советская власть пришла, на ту сторону подался. И у Марфы дорожка туда проторенная была: ездила справлять у купцов китайский Новый год. Она и сама, что купчиха была — контрабандой приторговывала. Сыновей тоже к труду не приобычивала. Старшие-то и статью и характером пошли в нее: не из дома несли, а в дом. Возами везли, а мать не докучала вопросами: откуда да почем?

Все вспомнили про братьев Кузиных, да уж так, что позабыть не смогли. Поинтересовались, там ли они. живут. Живут, да еще как живут!.. Селяне на них не в обиде: уважительные, гладкие, и веселые же, черти! Девки кличут их комиссарами за широкие в боках штаны, за шелковые рубахи да с кисточками пояса. Еще узналось, что прикуривают братья Кузины от лампы сотенными бумажками и в дому всегда людно: наезжает гостей со всех волостей.

«Вот она, матушка-загогулинка, — решили в милиции. — Нужно брать „комиссаров“». Но брать их было дело нешуточное — обратились за подмогой к комсомольцам.


Прошло не более часа, как ребята высадились в Белогорье. Начальник разъезда Комаров предложил им свою комнату, мимоходом пояснив:

— Подальше от лихого глаза. — Это было резонно: Кузиных могли предупредить. Ему все же возразили:

— А как же вы? Выходит, как в песне: ходи хата, ходи печь — хозяину негде лечь.

— Мне к поезду выходить. — Старик пожевал бритыми губами. — А вы ложитесь на мою постель, Саня. — Было заметно, что он благоволит Бородкину, но едва ли кто, кроме Алеши и Саши, знал, что Комаров видит в нем не начальника оперативной группы, а друга своего погибшего сына Анатолия. — Ложитесь, Саня, — повторил он свое приглашение, — путь до деревни не близкий, да еще как обернется дело… — И, будто испугавшись, что сделал недоброе пророчество, он тут же вышел.

— Ложись, Саня, в постельку, — очень удачно имитируя медлительный говор старика, сказал Померанец. — И за какие только заслуги тебе такая нега предоставляется? Другие вповалку, а тебе хозяйское ложе…

— Занимай ты ложе, если завидки берут, а мне и с ребятами будет хорошо, — Бородкин опустился на пол, рядом с Булыгой.

— Дурак буду, если откажусь. — Померанец присел на край кровати и стал стягивать валенок. — Мой дед сто четвертый год на свете живет, а я, может, последнюю ночь на земле ночую, да чтобы как попало! Думаешь, меня отсюда скинут, а?

— Да я, если хочешь знать, недостойный внук своего достойного деда, уже спал на этой кровати.

— Спал… — недоверчиво протянул Померанец. — Это в какое же время и при каких погодах?

— Когда из Николаевска приехал, — понизил голос Саня. — Пришлось завернуть сюда с недоброй вестью.

— А ты, видно, Анатолия знал, — догадался Померанец. — Вот был человек… — и, не выпуская из руки снятый валенок, стал рассказывать о гамовском мятеже.

За тонкой перегородкой скрипели половицы. Громыхнуло пустое ведро. Кто-то, хлопнув дверью, вышел на крыльцо. Вдруг дикий, несуразный вой резанул ухо, переходя в нарастающий лязг и скрежет. Станционный домик закачался, будто под ним дрогнула земля. Алеша испуганно приподнялся и сел на полу. На окне, по коленкоровой занавеске плясали причудливые тени. Красные искры упали огненным каскадом откуда-то сверху, и разом все стихло и потемнело. Поезд, не останавливаясь, промелькнул мимо маленького полустанка, отбрасывая считанные версты последнего перегона. Лежавший рядом Бородкин тронул Алешу за руку:

— Подремли, я скажу, когда нужно.

Алеша не ответил и лег, повернувшись спиной к окошку. У стены, прислонившись к ней плечом, сидел Булыга и курил. Огонек папиросы, вспыхивая, освещал его сильно исхудавшее лицо, и Алеша подумал, что курить ему не следовало бы, а одеваться нужно потеплее, но выговорить это вслух не решился и закрыл глаза.

7

…Шли в обход деревни, мерзлым болотом. Булыга, тонкий, голенастый, прыгал с кочки на кочку. Парень здорово пообносился. В облкоме ему исхлопотали какую- то куртку, но он не успел ее получить, только вечером приехав из своего района. В этой операции Булыга мог бы не участвовать, но разве мог он отсиживаться у печки, если пошли «брать бандитов» Бородкин и Нерезов?

Перейти на страницу:

Все книги серии Дальневосточная героика

Нет соединения с сервером, попробуйте зайти чуть позже